Курс молодого пропойцы

Многовековая история учит: бороться с пьянством в нашей стране бессмысленно!
Андрей Рябушкин. Пир богатырей у ласкового князя Владимира. 1888. Государственный музей-заповедник «Ростовский кремль»

Как-то пару раз посчастливилось мне выступать в школах, в которых силами энтузиастов и общественности ведется неустанная борьба с пьянством.

Школьники старших классов смотрят на выступающего с перекошенным от вранья лицом, как на клоуна, который появился на арене цирка без штанов: всем смешно.

Это кто кого и чему еще научить может?! Слово «литература» у молодого человека вызывает страшнейший приступ зевоты. Поэтому хочешь не хочешь, а чувства добрые приходится пробуждать нетрадиционным методом. От обратного.

Вот, говорю, Достоевский чуть было не назвал роман «Преступление и наказание» – «Пьяненький». А были времена, когда старик Державин под «шексинску стерлядь золотую, каймак и борщ» любил употреблять вина и пунш, а Баратынский, а вслед за ним и Блок отдавали предпочтение Аи. Но они забыты, как сон.

И еще я им рассказываю байку из античных времен, как поили раба до скотского состояния, чтобы молодежь содрогалась от отвращения.

Большой специалист в этой области Веничка Ерофеев называл такое состояние «одухотворением», когда к человеку «можно подойти и целых полчаса с расстояния полутора метров плевать ему в харю, и он ничего тебе не скажет».

Но курс молодого пропойцы – это не лекция о вреде алкоголизма. Здесь все правильно и скучно, а там неправильно, но зато весело!

Известное дело: благими намерениями о вреде алкоголизма выстлан кратчайший путь до близлежащего магазина!

И в наше героическое время, в 1970-е, с пьянством боролись с еще большим рвением, а страна косела от этого все больше и глубже.

Как и сейчас, раньше в школах висели жуткие плакаты о вреде алкоголизма: какой-нибудь синюшный алкоголик, обвившийся гадом вокруг рюмки. А в чебуречной или кафе-мороженом по соседству стоял дым коромыслом, сидел себе обыкновенный рабочий люд и вдохновенно злоупотреблял портвейном! У нас дома, в Ленинграде, был «сухой» закон, потому что сухое пил только мой дядя Вася, который окончил университет. Вообще в наши блаженные застойные годы сухое пользовалось спросом у недобитого властями интеллигента, который не пил, а «воспригубливал», по Саше Соколову, как правило, для поднятия тонуса.

Ну а о том, что шампанское, как известно, пьют аристократы, дегенераты, знали даже дворники, которым шампанское не полагалось по статусу.

Страна не жалея сил и средств боролась за трезвый образ жизни, но все же большинство населения закладывало за галстук крепленые вина, настойки (допустим – «Имбирную»), портвешок («777») и водку. Коньяк пили ренегаты, недобитые космополиты, члены политбюро и работники торговли.

Чем больше боролись, тем больше пили. Всенародный напиток вводили в организм воронкою в непосредственной близости от магазина. Или в подворотне.

2,87; 3,62 или 4,12 – этапы большого пути! На троих, погрязшая в атеизме, пила вся страна! Закусывали чем придется, какой-нибудь слипшейся с фантиком и утратившей первоначальный товарный образ карамелькою. На худой случай – плавленым сырком с тмином. Или напиток занюхивался рукавом или шевелюрой собутыльника.

Иногда, впрочем, народ варьировал с ассортиментом: денатурат, политура, клей БФ, антифриз, одеколон, особо почитаемы были «Шипр», лосьоны, туалетная вода. Деклассированный элемент с трудом вспоминал классику: «Ах, туалетная вода мне бы не наделала вреда». В ход шла зубная паста и даже, знающие люди говорят, гуталин.

«Так жить нельзя» отличалось от «Так жить льзя» только ценой и качеством напитка. И вот несколько лет тому назад я подумал: бороться с пьянством в нашей благословенной стране нельзя. Надо людей научить правильно пить и, конечно, закусывать! Как известно, «холодными закусками и супом» водку закусывали «только недорезанные большевиками помещики», а «мало-мальски уважающий себя человек» оперировал «с закусками горячими».

Но это – не для слабонервных.

Надо начинать с малого. К примеру, к водке полагается соленый огурец. Как правило, квашеный, а ни в коем разе не маринованный. Или вот еще – холодная закуска (селедочка с лучком, нарезанным кольцами, квашеная же капустка с хрустом или соленые помидоры). Ну или – украинский борщ. Или – вареная картошка, осыпанная бисером укропа, с тушеным мясом.

Народ у нас, по причине бедности, он ведь не закусывает, а лишь крякает. Как писал Глеб Горбовский: «Пили водку, пили много, по-мужицки пили, с кряком!» Крякающий народ не задушишь, не убьешь! Ну а чтобы процесс не превращался в чистой воды алкоголизм, пусть народ поет. Тут должен быть какой-никакой финальный аккорд. Вот раньше, во времена алкоголизма с человеческим лицом, песня, как правило, исполнялась поздно вечером под окнами жилого дома под традиционный аккомпанемент брани только что уснувшей супруги, причитающей «Опять нажрался!», нечутких соседей, гавкающего хора мосек и духовой секции грохочущих ведер и тазов. И, что тоже немаловажно, надрывным и надсадным со слезой голосом певца. Ну, в общем, с душой.

На прощание собутыльники целовались взасос, хорошо еще не с урной или дворнягой, но с обязательной поговоркой: «Один раз не п┘с!» И все были довольны. А теперь все недовольные и хмурые.

Почему? А вот почему!

На меня недавно произвел большое впечатление процесс принятия спиртного напитка в обществе интеллигентных людей в самом что ни на есть непрезентабельном месте – возле какого-то ларька по дороге из ВВЦ к метро.

Дело было глубокой осенью, с неба падал обреченно вниз головой, словно самоубийца, дождик. Мало того, мимо прошли два дюжих мента и совершенно не обратили внимания на нашу теплую компанию.

И тут я понял, что времена непоправимо изменились. Что питие стало бытовым алкоголизмом и больше не привлекает ничьего внимания, поскольку вечером трезвого человека в Москве встретить труднее, чем инопланетянина. И еще потому, что на борьбу с пьянством всем наплевать!

И стало мне грустно. И вот я подумал, чтобы не получить результат, обратный ожидаемому, в нашей стране надо не бороться с пьянством, а агитировать за пьянство!

Чтобы президент, Дума, чиновники на местах, все, как один, предавались пороку.

По ТВ шли душевные передачи, ветераны этого дела, ностальгически всхлипывая, вспоминали о том, как пили виски Grand, закусывая его докторской колбасой. Или чихали на то хваленое Bourdelux, потому как его букет ничем не отличается в лучшую сторону от молдавского Каберне!

Посмотрит трезвомыслящий человек на то, как пьет интеллигенция, по телевизору и, глядишь, бросит. С понедельника за Некрасова возьмется!

А пока питие на Руси, пронзая пространство и время, благополучно пересекло границу ХХ века и устремляется туда дальше. Через тернии, как говорится, к звездам.

И ничего у нас не получится. В нашей стране лозунг «Пьянству бой!» обречен. Потому что: «Кому на Руси жить хорошо?»

А – пьяненькому, читайте классику. Пьяненькому все по барабану: нанотехнологии, модернизация, коррупция, терроризм, Фукусима и все остальное.

Пьяненькие – это и есть наш ответ на новые вызовы времени.

Не надо никого призывать никуда и, главное, учить жизни. От этого только хуже становится. А народ по стародавней привычке хватается за┘ стакан!