Аргентинская загадка доктора Бурштейна

Еще недавно видеотелефон был предметом быта в научно-фантастических произведениях.
Фото Reuters

Некоторые новомодные компьютерные штучки я не воспринимаю. Например, прожужжали все уши знакомые, мол, без Facebook’а сегодня никак нельзя: это – шик, это – продвинутость, и без оного как бы даже и жить нецелесообразно.

Завел. Повалял дурака какое-то время. Добросовестно отвечал на записки знакомых. Комментировал что-то, попутно отклоняя сомнительные предложения стать участником чего-то, посетить какое-то мероприятие и умудряясь поддерживать online-общение в чате. Как-то забыл заплатить за Интернет и остался на день без Facebook’а. Ощутил вдруг дискомфорт. Ломка, как у наркомана? Это насторожило. Прикинул, сколько времени ежедневно тратил на этот Facebook и... возненавидел его. Поразмышлял немного и пришел к выводу, возможно, сомнительному, что штука эта создана для человека праздного. Сама по себе, в общем, бесполезна, но может быть незаменимой для людей, лишенных возможности передвигаться, принося им хоть виртуальное разнообразие.

Skype ближе. Можно искать и находить старых знакомых – в скайпе они, как правило, под настоящими именами регистрируются. Затраты нулевые, польза несомненная. Общаешься, скажем, с одноклассницей, видишь, как ее не пощадило время, и перестаешь сожалеть о чем-то, не сбывшемся когда-то. Она, возможно, тоже перестает сожалеть. Подтруниваешь над облысевшими друзьями детства, забывая, что у самого голова превратилась в такой отражатель, что фотографы с пятой попытки добиваются сносного светового баланса... Но и скайп, похоже, начинает раздражать.

Дернуло меня Семку найти. Впрочем, Семкой он был давно. Теперь он блестящий, известный в Лос-Анджелесе врач. Звучит, по-моему, сильно: доктор Бурштейн. В отличие от многих одноклассников он почти не изменился – на улице я бы его сразу узнал. И не только внешне. Детским и юношеским интересам, что когда-то роднили и доводили порой до размолвок, он не изменил, и мы разговорились, словно возобновили прерванные вчера споры о спорте.

Для начала Сема предложил мне начать болеть за «Лос-Анджелес Кингз», ибо с этого сезона там играют Ричардс и Ганье – недавние лидеры моей любимой «Филадельфии Флайерс». Потом настал мой черед: в связи с локаутом в НБА его фаворит Коби Брайнт, похоже, перебрался в Европу. Обмен уколами шел к веселой ничьей, но напоследок доктор Бурштейн рассказал небольшую историю из своей жизни.

Поначалу в эмиграции было трудно. Пришлось разрываться на нескольких работах, в том числе в госпитале для неимущих. Контингент – маргинальные нелегалы из Латинской Америки, говорившие только на родном языке, а потому даже элементарное выяснение характера недомогания зачастую становилось непростой задачей. Как-то доктору Бурштейну попался пациент, выделявшийся на общем фоне, – пожилой, изъяснявшийся на английском, рационально рассказавший о болезни – проблема с ногами. Док осмотрел – аут: давнишние травмы, места целого нет. Оказалось бывший футболист, аргентинец. Семен Бурштейн, будучи любителем футбола, поинтересовался именем старика. Тот ответил: «Обо мне ты мог и не слышать, но имена тех, кто меня по коленям бил, точно знаешь: дважды Пеле, один раз – Беккенбауэр, два раза – Ривера...»

Кого же все-таки покалечили в 60–70-х годах великие «Король» Пеле, «Кайзер» Франц Беккенбауэр, «Князь» Джанни Ривера? Фото Reuters

«Старик назвал себя, фамилия распространенная в Латинской Америке, – сказал, хитро улыбаясь в экране монитора, доктор Бурштейн. – Так вот, если ты – болельщик и знаток аргентинского футбола, вычислишь, кто это был, я оплачу тебе дорогу и недельное пребывание в Лос-Анджелесе. Если нет, то в мае жди меня сам. Месяц времени и две попытки, методы любые – хоть в Аргентину езжай-выясняй. Идет?»

Я согласился, полагая, что задача выполнимая – если человек играл против Пеле, Риверы и Беккенбауэра, стало быть, сам был не последним защитником в 60–70-х годах. Вероятнее всего защитником, раз уж нападающие Пеле и Ривера и любивший атаковать Беккенбауэр его по ногам били, а тотальный футбол тогда еще не был придуман. Следующий вывод: старик призывался в сборную Аргентины либо играл за сильный клуб – со слабыми «Милан» Риверы или «Сантос» Пеле товарищеские матчи играть бы не стали; и тем более это сильный клуб, если матчи с этими командами были официальными. Из списка сразу вылетели Перфумо, Марсолини, Паис и другие великие – они все время на виду. Пришлось обращаться к справочной литературе. Кто-то из видных аргентинских защитников того времени отпал из-за не характерной для латиноамериканцев фамилии, кому-то не довелось играть против Пеле, другому – против Беккенбауэра и т.п. С оговорками пациентом Семы мог оказаться Оскар Феррейро... «Нет, его звали не Феррейро. Осталась одна попытка», – неумолимым голосом сказала в мониторе голова доктора Бурштейна, вызвав ассоциации с триллером.

Осталась одна неделя. И одна попытка. Скайп начал раздражать. Пользуюсь им в режиме «невидимый». Cправочники и интернет перерыты – вариантов ответа больше нет. Может, есть у кого и подскажете? Не потому, что не люблю Сему Бурштейна или не гостеприимен. Просто не люблю проигрывать. Ему в особенности. Да и в «город ангелов» създить неплохо.