Деревенское обретение утраченного смысла жизни

Домишки покосившиеся, техника развалившаяся... Фото Интерпресс/PhotoXPress.ru

Недавно по пути из предрождественской Эстонии мы с мужем сделали крюк, чтобы выполнить просьбу знакомой, год назад переехавшей из Петербурга на Псковщину в целях «обретения утраченного смысла жизни». Она попросила привезти для деревенских соседей продукты по списку, как то: сосиски непременно ракверские, масло непременно «Сааремаа», 10 глазированных сырков со сгущенкой, полтора кило сыра определенной марки и хлеб с тмином.

Деньги, сказала, отдадут. Еще в переписке мы осторожно поинтересовались: известно ли деревенским соседям, что на данную минуту евро стоит 73 руб.? Известно, сказала знакомая, не беспокойтесь. Но мы все равно волновались, тем более что границу пересекли поздно вечером, приехать можно было только с ночлегом, а ночлег был обещан в летней кухне этих соседей. Летняя кухня в декабре – звучало угрожающе. К тому же путь в маленькую деревеньку лежал по грунтовой дороге, съезд на которую и не найдешь сразу за отсутствием указателей.

Летняя кухня оказалась строением, больше напомнившим средней руки гостевой домик в финских лесах – большой стол, кухонная мебель с раковиной, деревянная лестница, ведущая на второй этаж, он же чердак со спальными местами. От финского домика ее отличала только массивная дровяная печь с чугунками. На входе мы заметили такие же чугунки и еще старые молочные бидоны.

– Сын мой строил, муж помогал. Все своими руками. Блоки цементные сами делали, тяжеленные. Подоконники, полы, электропроводку, печку – все сами. Сын все придумал, как сделать. Так ему захотелось эту кухню, – говорит пожилая хозяйка, многие годы работающая здесь почтальоном. – Не деньги же кому-то платить. Сын на бензоколонке 10 тыс. получает, жена с ребенком. Сам инженер, с дипломом, а вот сюда вернулся и ни в какой Питер не хочет. Подрабатывает где может с утра до ночи. Все говорит: мама, не тот институт окончил, я же строитель по натуре.

Хозяйка заваривает чай и все рассказывает, рассказывает:

– Было у меня три коровы. Но не держу теперь. Всегда хватало молока, и на сметану, и на сыр, и на масло, а то, что оставалось – куда было девать? Сдавала в Пушкинские Горы по такой цене, ну как сейчас рубль за литр. Смешно. А меня старостой выбирали, ездила в район, и вот как-то там старушка спрашивает у директора молокозавода: а почему такие цены? Это ж столько трудов, хоть бы набавили. А директор ей говорит: бабка, не нравится – выливай под забор. Я аж ахнула: как такое можно сказать? Ну не может пока платить, так хоть бы по-хорошему, мол, извини, бабушка, пока никак, но мы постараемся. Вот и стали люди избавляться от коров. А многие их завели лет 20 назад. Стадо по очереди пасли, с каждого двора пастух в свой день. Так бывало – моя очередь за все лето только один раз настает, вот в стольких дворах коров держали. Это вот они такое часто говорят, хоть стой, хоть падай, – продолжает. – Муж у меня перед пенсией лесником был, а платили в районе меньше, чем в других, 3–4 тыс. Приезжал депутат, муж спрашивает: почему так мало платят? А депутат ему: как тебе не стыдно! С чего это мне стыдно должно быть? Так ты же лесник, сам не знаешь, как крутиться? Ну вы подумайте! Это что, человека воровать они заставляли?

Так что нет коров, а только вот куры, овцы. Мало кто у нас держит, люди старые, а я вот держу. Шерсть разная. Есть мытая – это в августе овец купаем, потом высохнут – и стрижем. А когда без купания стрижем, ее потом надо стирать по-особому. И прялка у меня... А так есть деревня рядом, только туда до снега надо успевать, потом не проедешь. Они зимой прядут. Привезешь им шерсть, а вернут нитки. Летом – нет, летом не прядут, летом другой работы много, хозяйство.

...а люди все равно верят в лучшую жизнь. Фото Андрея Лыженкова/PhotoXPress.ru

– И мед у нас, – продолжается разговор утром.

А я уже совершила экскурсию по хозяйственному двору, построенному еще в 30-е годы по принципу хутора, сараи–дровяники–птичник идут по периметру, ветер не дует, мирно ходят куры и овцы, собака на цепи. Сколько гнилых руин таких дворов увижу в тот же день по пути...

– Мед у нас хороший, мы пчел сахаром не кормим. Вот найдите мне покупателей! Иногда в Питер мед вожу, 500 руб. за литр, хороший мед. Так что, евро сейчас 73?

– Сейч-а-ас 73! – хохочет здоровенный парень, заглушивший бензопилу и подошедший перекурить-передохнуть, он делает гараж с мастерской. – Мам, 73 было, когда они в эстонском магазине были вчера с утра, а они сколько часов ехали и еще ночевали. 80 не хочешь? Дураку ж ясно было: рубль упадет. Так вы в Питер? У меня дружок Андрюха в Питере, там больше трех дней жить не могу. Все нервные. А почему нервные? Работают по 12 часов, а денег нет. Вот уже чуток не хватает, чтобы начать жить по-людски, а бац – и опять облом от любимого государства. И тут никого не осталось, а уехали – толком ни жилья, ни места под солнцем. А тут все пили. И школьники тоже. Школьнику нужен хоть компьютер, хоть велосипед, а у него разве что 100 руб. есть. А на 100 руб. его пить научат. У нас на заправке часто белорусские автобусы со школьниками останавливаются – в туалет бегут, у нас бесплатно, а они экономят, люди небогатые. Но ездят школьники, а у нас чего? Своей страны не знают.

Потом на той же летней кухне он с гордостью показывает собственноручно сделанный комбайн для сбора клюквы: 

– Приехал Андрюха и хвастается – я 5 л клюквы за 20 минут собрал. И у меня в голове засело, уснуть не мог. Я ж инженер. Жену-ребенка «бросил» на несколько дней и сделал – тут сваркой сварил, тут спаял. Аккуратно собирает, быстро. Но надо модернизировать, хочу, чтобы на аккумуляторе работал.

Смотрю на агрегат и не удивляюсь – только что в доме видела компактную чудо-печку, смесь буржуйки с банной каменкой, только каменка не для пара, а для тепла. Подсоединена трубой к общему дымоходу и так греет, что не нужно топить старую русскую печь. Тоже Лешина инженерная мысль и собственноручное воплощение.

Эта деревенька отличается от многих таких же далеких от города и бедных (домишки почти все покосившиеся, во дворах бурьян и кустарник-сухостой, в домишках в основном старики) тем, что сюда продлили маршрут рейсового автобуса, чтобы дети могли ездить в школу. Переехала из Петербурга многодетная семья с «выводком» школьного возраста. Лешин сын, надеется папа, тоже будет ездить в этом автобусе.

Рассказывают, что строит новый дом городской молодой парень, намеренный перевезти сюда семью: 

– Если не будут хоть мешать, если подлянки какой не устроят, то прорвемся. Вон этот приехал – вообще ничего не умел. А теперь у него хозяйство. Беда, что денег нет. Работать – ради бога. Корячиться без техники, без транспорта, с лопатой – нет. Тот же скот – сено, корма… А даже мотоблок купить – на какие шиши теперь? Говорят, раньше могли без этого. Так раньше семьи были огромные, рабочая сила! И все равно толком не жили никогда.

– А за сосиски ракверские спасибо, люблю, – говорит Лешина мама на прощание. – Еще у них есть колбаса вкусная с сыром, но она не в упаковках, а в маленьких магазинах, на вес. Я у родственников была в Нарве, покупала, теперь и не знаю, когда поеду. Так скажите там кому в Питере, что мед у меня хороший.

Санкт-Петербург