Три дня большевиков

21 августа 1991 года - последний день советской власти в истории нашей страны. Три дня большевиков, как Три дня Кондора и как Сто дней Наполеона. История повторяется не дважды, а трижды, четырежды и сколько угодно раз. Сначала действительно идет трагедия, потом фарс, а затем бесконечные пародии и прочий постмодернизм. Сто дней были пародией на наполеоновское императорство. Три дня большевиков были пародией на Сто дней и одновременно пародией на советскую власть. Октябрь 93-го тоже был пародией. Пока танки палили по Белому дому, бывшие "защитники Белого дома" тоже ведь порывались защищать демократию. А сам Белый дом 93-го? Пародия на Белый дом 91-го.

Короче, сплошной Хармс: нас всех тошнит.

А ведь речь идет о нашей истории. В 91-м все были против ГКЧП. В 93-м большинство людей раздирали противоречия. Году примерно в 95-м почти все стали на сторону Белого дома-93 и многие - на сторону ГКЧП. Причина здесь одна, и причина простая. В 91-м у нас был Советский Союз, власть большевистская не стала еще историей, но уже до смерти всем надоела. Хотелось нового, дивного мира. Хотелось счастливого завтра.

Но счастливым может быть только завтра. Чем заканчивается большинство детских сказок? Свадьбой. Думаете, почему? Потому что после свадьбы начинается греческая трагедия. Так и с надеждами на счастливую жизнь в новом демократическом обществе. Равные возможности, даже если они есть (а их, разумеется, никогда нет - хотя бы по времени и месту рождения), вовсе не означают всеобщего благоденствия. И вообще любой так называемый сегодняшний день - прежде всего день, полный забот, проблем, неурядиц, больших и маленьких несчастий.

Люди, склонные к анализу, понимают: при большевиках все равно было хуже. Люди, ненавидевшие СССР и КПСС, - им лишь бы ненавидеть, все равно кого. Люди, мечтавшие о счастливом завтра, - всегда недовольны. Приходите завтра, говорят им - то Ленин, то Ельцин, то Зюганов. Они приходят, а уже - сегодня. Сказка закончилась, пора ругаться с женой.

Кстати, насчет жены. Меня вот проклятый ГКЧП почти на год сделал отцом-одиночкой. Мать моего первого ребенка уехала в Ленинград, и я остался с младенцем у нее в общежитии - главное здание МГУ, физический факультет. Утром 19 августа иду на прогулку с коляской и каждая встречная старушка шипит злобно: все, кончилось ваше время!

Гляжу на столб, там воззвание от ДС ("Демократический Союз", если кто не помнит то славное время). Ну все, думаю, сейчас приедут танки и будут ровнять с землей ГЗ, рассадник очкастой заразы. Звоню друзьям, перевозим младенца ко мне домой, в Тушино. 19-го и 20-го трясусь от страха, рисую плакаты для митингующих - "Свободу Михаилу Горбачеву!" (плакатов много было, один даже на память остался, висит до сих пор в комнате). 21-го приезжает моя девочка. Иду с друзьями пить портвейн (19 августа 1991 года во всех московских магазинах появился портвейн, 22-го снова исчез). По Волоколамскому шоссе едут танки - отвратительное зрелище. Пустые бутылки, разумеется, летят в танки. Когда об очередной танк разбилась вторая бутылка, колонна остановилась. Когда разбилась третья, танки повернули назад.

Так что, выходит, бутылка из-под портвейна спасла демократию. Ну, и развалила Советский Союз в конце концов.

А девочке, кстати, понравилось, как я сижу с младенцем. Она оставила его у меня до тех пор, пока не вышла замуж. Кстати, родился младенец за пять месяцев до ГКЧП. Второй - за пять месяцев до Октября 93-го. Больше у меня детей нет. На всякий случай.