Алексей Филиппов
“Оттепель” с первых минут навевает мысли о сериале “Безумцы” - триумфе продюсерской воли МэттьюУайнера. История о рекламщиках с Медисон-авеню 60-х годов, которые живут, пьют, курят и немного работают на фоне исторических событий в США и мире, вычерчена так, будто композицию каждого кадра и сценария каждой серии вымеряли с миллиметровкой.
Похождения Дона Дрейпера и коллег эхом отдаются в некоторых ракурсах, позах и даже героях “Оттепели”. С той лишь разницей, что Валерий Тодоровский снимал не драму, а комедию, легковесную, неровную, с трещинкой. У него кинематографисты 60-х говорят с интонациями героев фильма “Стиляги”, а живые вкрапления ругательств типа “иди в жопу” или “твою мать” звучат буднично, без экспрессии, словно сложные термины, которыми вне съемочной площадки никто не пользуется. Стиль, коллизии и даже герои - тоже из мюзикла “Стиляги”, только теперь они любят не Чарли Паркера, и не Вайду с Довженко или Эйзенштейном, как можно было бы подумать. Они просто любят себя и иногда - других. В первых сериях оператор Виктор Хрусталев (Евгений Цыганов), как Дрейпер в “Безумцах”, молчаливо мучается от того, что мир устроен неправильно. Но если американца в определенный момент утомляет погоня за мифическим успехом, то Хрусталев тихо копит в себе древнерусскую тоску от того, что любовь - ложь, а “киношный” мир состоит если не из одних подлецов, то еще и из глупеньких артисток. Впрочем, “внешняя” среда к творческим людям относится либо с еще более безмозглым восторгом, либо с пролетарской грубостью. Параллели можно проводить долго: Хрусталев, как и Дрейпер, циник и талантливый негодяй, который беспрестанно курит и пьет, равнодушно наблюдая, как рушатся жизни одних людей, а у других, наоборот, начинается подъем. Двух персонажей также роднят первая жена-стерва, ее временный седовласый возлюбленный и умная подросшая дочь.
Наблюдая за нескончаемым ретро-скоморошничеством, трудно отделаться от фразы Хрусталева, которую он говорит дочери после просмотра дипломной работы Евгения Мячина (Александр Яценко): “Скучно, да, но что-то в этом есть. Это ты другие “дипломы” не видела”. Не случайно герой Ефремова объясняет жене, что комедии из того, что ближе к жизни, никак не получится, а “Оттепель” хоть и сборник анекдотов или дружеских и не очень шаржей, но кино веселое, близкое к фильмам Гайдая, который, возможно, и является прототипом Ефремовского персонажа.
Правда, Тодоровский ушел от полноценных портретов, превратив сериал в альманах из правдивых и не очень историй, рассказанных когда-то свидетелями эпохи. Поэтому “Оттепель” напоминает детектив, в котором зритель должен найти не убийцу, а цитаты из фильмов середины XX века и черты различных советских кинематографистов. С временными связями в “Оттепели” все сложно. Сценарий, с которым бегают Хрусталев и Мячин, - явный намек на “Иваново детство”, хотя все остальные обстоятельства сильно отличаются от трудного и случайного пути Тарковского к экранизации Богомолова. Герой Цыганова иногда обретает пугающее внешнее сходство с Петром Тодоровским, но также может быть и Юсовым, и Рербергом, и другим крупным оператором того времени. Мячин, соответственно, назначен на место условного Тарковского. Пока в сериале встретилось лишь три человека, которые обитают под своими настоящими именами - эпизодически мелькнувшие Сергей Бондарчук и Татьяна Самойлова, а также внесценический персонаж Михаил Ромм.
Смешивая правду с вымыслом, Валерий Тодоровский выступает в качестве неуемного рассказчика, у которого есть за душой и байка про сломавшего копчик лауреата Сталинской премии, и история несчастной любви, и трагедия талантливого сценариста, который сиганул из окна. В этих анекдотах достаточно водевильных поворотов, преувеличений, но хватает и самоиронии. Особенно хорош сам Тодоровский в роли лицемерного режиссера, которому актриса на пробах заявляет, что она у м*даков не снимается. Здоровое умение посмеяться над собой в определенный момент подкупает, а сюжет с каждой серией все более лихо опутывает главных героев, обещая шекспировские страсти и, вероятно, много новых жертв. В качестве двигателя романтической линии выступает любовный треугольник, который складывается из Хрусталева, Мячина и студентки Марьяны “с глазами на пол-лица”.
“Оттепель” изрядно глумится над всеми составляющими создания фильма: кастингом, Худсоветом, важными для страны темами, творческими амбициями и работой актера над образом. Фраза “Я хочу понять своего героя” с каждым повторением вызывает все большую усмешку. Главная же ирония съемочного процесса - каждый считает, что снимает “Осколки” по выдающемуся сценарию хорошего автора, а то и лучшего друга, но часто из этого получается “Девушка бригадира”. “Оттепель” балансирует между этими крайностями, но девушек и “бригадирского” юмора в ней хоть отбавляй. Стилистика же сериала напоминает то тех же “Стиляг”, то ленты Гайдая и Меньшова, хотя внешняя идентичность тут играет не самую важную роль. Кажется, Тодоровскому все-таки удалось вписать лейтмотив “Безумцев” - бесконечное падение человека в дорогом костюме - в антураж советского искусства 60-х, когда многим казалось, что “это весна, а это «оттепель»”. Вероятно, и циник Хрусталев медленно, но верно падает в какую-то ему уготованную пропасть. Интересно, как скелет легковесного капустника перестроится для этой, пускай “маленькой”, трагедии.
Новый продукт “Первого” идеально вписывается в мечту о веселом старомодном сериале. Иронично, что есть такой популярный коктейль - “Oldfashion” (“Старомодный”). Его любит пить многократно помянутый Дрейпер: он проглатывает по несколько порций этого напитка в день - до, после и во время работы. “Оттепель” хоть и выделяется на российском телевидении за счет фактуры и сравнительной стройности, но рискует оказаться в той же американской пасти. Впрочем, с каждой серией пути Тодоровского и Уайнера расходятся все сильнее.
Дарья Гармоненко 