Галина Окулова Дача занимает особое место в системе духовных и материальных ценностей народов, населяющих территорию Российской Федерации. Такой статьи нет в нашей Конституции, но ее следовало бы добавить. Потому что дача - это образ жизни, состояние мысли и наглядный показатель отношения отдельно взятого человека к обществу в целом.
В словаре Даля дача определяется как небольшая поземельная собственность, некогда дарованная от царя или данная по дележу; загородный дом, заимка, хутор, мыза, отдельная усадьба, жилье вне города. В том же словаре находим мы чарующие строки: дачник - житель загородной дачи, охотник до дачной жизни.
Первой идейной дачницей на Руси была Анна Монс. Променяв тихий замкнутый мирок Немецкой слободы на деятельный, жесткий и разгульный мир, который строил вокруг себя Петр Алексеевич, она счастья не нашла и грезила только об одном - о той самой уединенной мызе, где можно спокойно размышлять о преимуществах коров шортгорнских перед холмогорскими.
Петровские реформы-то и привели к массовому распространению дач. Поставленные перед необходимостью жить и служить в скучном, разлинованном Петербурге, дворяне спешно начали обзаводиться загородными усадебками поблизости от него, а к началу девятнадцатого века летом на дачу уже выбирались не только дворяне, но и купцы, и мещане с претензиями. Появились дачи наемные: кто позажиточней - селился в коттеджиках, выстроенных предприимчивыми помещиками, кто победней - снимал избу, комнату или чердак у крестьян. Переселялись на дачу в середине весны - везли на подводах мебель, рояль, книги, посуду и прислугу.
С распространением железных дорог глава семейства окончательно превратился в существо несчастное и закабаленное: после службы изволь ехать на дачу, ведь жена ждет не дождется заказанного фунта сыру и лампового стекла, а Марья Ивановна не может ставить спектакль в дачном театре без зеленого шелкового занавеса.
В советское время дача была понятием знаковым. Служебная дача отличала небожителей от простых смертных, простые же смертные, обладавшие набором "квартира-машина-шесть соток", сверху вниз поглядывали на неудачников, не добившихся этого.
Дача двадцать первого века претерпела серьезные изменения по сравнению со своими предшественницами. Прежде всего это утрата статусности - если у человека нет дачи, так это потому что не хочет, а не потому, что не может. Во-вторых, она потеряла идейность: нет больше того романтического флера диссидентства, который обволакивал по вечерам прокуренные комнаты переделкинских и кратовских домиков.
В чисто практическом отношении дача нового времени тоже изменилась. Она, как правило, теперь отапливается и туда можно ездить зимой. Уже не имеет принципиального значения близость ее к городу. Дача в лесу за сотым километром ничем не хуже, а то и лучше домика в Салтыковке, где зимой стоишь в пробке, а летом не можешь найти свободного места на пляже.
Что важно, именно через дачу осуществляется эволюционный переход к внегородскому образу жизни. В западной практике это называется "эффектом бублика" - люди активные и состоятельные все чаще предпочитают жить не в центре, а в пригороде.
Январь - самый дачный месяц. Я серьезно. Лето летом, а январь - время, когда мы не очнулись еще от праздников, но вынуждены работать. Разрубить этот узел противоречий невозможно. Спасет только бегство на дачу. Это в прямом смысле слова путешествие внутрь себя. На даче по-иному течет время, иначе выглядим и мы сами.
По сей день мы отправляемся на дачу в "цивильном". Оказавшись же на месте, меняем галстуки и чулки на растянутые тренировочные штаны и вылинявшие свитера. Пусть магазины завалены грудами красивой и удобной одежды для отдыха активного и не очень, дача остается, фигурально выражаясь, царством ватника.
Глубинный смысл этого понятен: приезжая на дачу, человек хочет не новой и бодрой реальности, а фрейдистского возвращения к истокам, хочет обратно забиться в темную и безопасную материнскую утробу, где ни о чем не надо думать и никто на тебя не смотрит. Разве что такой же, как и ты, брат-близнец. Дачник.
