Наталия Оосминская В.П.Зубов. Архитектурная теория Альберти. - СПб.: Алетейя, 2001, 464 с.
ЭТА книга - серьезный аргумент против расхожего афоризма Козьмы Пруткова, гласящего, что специалист подобен флюсу: мол, его полнота одностороння. Тут, конечно, нельзя отказать сатирику в подобающем его славе остроумии и известной доле проницательности. И все же прутковское бонмо было бы безупречно справедливо, прямо-таки удручающе справедливо только в том случае, если бы не было таких ученых, как Василий Павлович Зубов.
Сейчас его имя практически ничего не говорит даже профессиональным историкам искусства. Прежде всего потому, что Зубова практически не издавали. Помнится, еще в бытность мою в университете, курсе на третьем, мне в руки попался небольшой, невзрачный на вид академический сборник, посвященный Альберти. Кто там был еще из авторов, сейчас уже помню плохо, но сборник произвел на меня неизгладимое впечатление. Статья совершенного тогда не известного мне, студентке кафедры истории искусства, некого В.П.Зубова врезалась в память абсолютной четкостью и убедительностью искусствоведческого и, как бы мы сейчас сказали, культурологического высказывания. Зубов писал о том, как, по мысли Альберти, должен выглядеть храм, как надлежит строить виллу, какими античными источниками он располагал и как его образ идеального жилища сочетался с социальными проблемами его родного города. Эта небольшая статья стоила целой книги. Но, кроме сборника 1977 года, нигде в учебной библиографии имя Зубова больше не встречалось. Собственно, ни монографий, ни каких-либо других его статей больше опубликовано и не было.
Вторая причина малой популярности Зубова заключается в том, что Зубов в известном смысле,был узким специалистом. Главный труд его жизни - это перевод "Десяти книг об архитектуре" Леона Батиста Альберти, изданный в Москве в 1935 году. В 1937 году Зубов выпустил комментарий к трактату - дотошный, полновесный, академически добротный. В 1946 году Зубов по следам своей переводческой и комментаторской работы защитил докторскую диссертацию, ту самую, из которой была заимствована пара глав для юбилейного сборника 1977 года. Называлась диссертация "Архитектурная теория Альберти". Получив теперь, спустя полстолетия с лишком, возможность ознакомиться с этой работой, читатель может сам разобраться в том, почему же так медлили с изданием зубовской монографии, а также в том, что же такое настоящий, то есть непрутковский, специалист.
Жанр диссертации предопределил и все достоинства и все недостатки этого текста. Зубов писал для коллег, то есть для тех "идеальных читателей", которым "вся литература по истории вопроса уже известна". Он даже не намеревался заниматься самоцитированием. Каждый раз, когда изложение пересекалось с изданными им ранее комментариями, Зубов просто отсылает своего "идеального читателя" к ним. Поэтому поначалу текст обескураживает. Только благодаря милосердию научного редактора современный читатель не придет в отчаяние от необходимости каждый раз лезть в словарь, чтобы разобрать латинские, немецкие, французские, английские и итальянские эпиграфы, ему не надо справляться у знакомых относительно того, как вывести формулу Герона при помощи формулы Тейлора, наконец, ему не надо наводить справки о том, кто такой Мишель, на которого, как на своего близкого знакомого, то и дело кивает Зубов, не считая должным упомянуть, что это автор самой полной на тот день биографии Альберти.
Но все эти объективные трудности - издержки самого главного достоинства Зубова как ученого. Зубов - универсал. Он представляет архитектурные размышления Альберти практически в их первозданной полноте. Альберти занимался вопросом пропорционального членения постройки - Зубов тщательно прослеживает какой пропорцией - геометрической, арифметической или "золотым сечением" - он пользуется. Альберти позволил себе провести аналогию между композицией здания и музыкальным произведением - Зубов разъясняет отличие современного понятия "гармонии" от античного, средневекового и ренессансного толкования этого термина. Альберти пишет о необходимости делать замеры антиков - Зубов показывает, как антикварные интересы гуманистов отображали их стремление к "новому рождению", преображению нации. Альберти пользуется уже заштампованным словом "dignitas" - Зубов посвящает целую главу, чтобы разобраться, что именно подразумевал архитектор под "достоинством" здания и как он предполагал этого "достоинства" добиться.
Сетовать на отсутствие в этой книге картинок и, напротив, на изобилие в ней формул и схем, да и вообще на внешнюю скромность этого издания не приходится. Об Альберти-практике Зубов почти не пишет. Не потому, что Альберти строил мало или, упаси боже, плохо. Просто Зубов ограничился реконструкцией ума, или, как принято было говорить в эпоху Возрождения, ingenium архитектора.
И этого вполне достаточно.
