Изобретатель биографии

Греческий мир был поразительно свеж и молод.
Михаил Врубель. «Сцены из античной жизни». 1891. Эскиз театрального занавеса. ГТГ, Москва

Грекам, грекам одним дались и мысли и дар красноречья,
Ибо они всегда ценили одну только славу!

(Гораций, пер. Гаспарова)

Великое простодушие

Что можно и нужно считать биографией? Как уместить десятки тысяч дней человеческой жизни в текст, который будет прочитан от силы за один день, а то и за час? О чем рассказывать: о событиях и поступках? О характере и нраве героя? О его высказываниях? Или о том, что умолчано? Но кто, кроме бессмертных богов, сумеет отделить во всем этом важное от несущественного, чтобы создать предельно упрощенный, но убедительный и узнаваемый образ реально существовавшего лица?

В начальный период античной истории ни у грека, ни у кого другого биографии не могло быть по определению. Человеческий мир исчерпывающим образом описывался при помощи мифов, легенд и преданий, а принадлежность к полису, клану или социальной группе являлась вполне достаточным удостоверением личности. Биография возникает, и то не сразу, только у отдельного, выделившегося из социума человека. Для этого языческие боги должны оставить в покое мир людей, и обязана появиться философия – самодеятельное мышление.

Все обаяние и значение для человечества Древней Греции состоит в предельно наглядной и простодушной картине возникновения, оформления и неизбежного заката «посюстороннего» человеческого мира – мира культуры, гражданского общества и свободной личности. Картине наглядной, как стадии развития личинки или зародыша, и трогательной, как пресловутое «детство человечества» по Марксу. Греки ВСЁ делали впервые, и их ВСЁ в сочетании с римской государственной идеей и ближневосточным христианством послужило фундаментом для господствующей в мире цивилизации европейского образца.

Но обратимся к Плутарху, автору и изобретателю прославленных «Сравнительных жизнеописаний» (по-гречески – «Параллельных жизнеописаний»). Биографии в античном мире писались и до него – до нас от них дошли по большей части одни названия. Жанр этот был малопочтенным и имел четыре разновидности: безудержная хвала, такая же хула, скупая биографическая справка (наподобие наших анкетных данных) или же хаотическое собрание анекдотов и слухов о знаменитостях, до преступников и гетер включительно (прообраз современных таблоидов). Существовало два основных способа подачи и группировки фактов: либо ползучее следование хронологии жизненных событий, либо их рассудочная сортировка и произвольная классификация с «пришитой» басенной моралью в конце (как в шаблонных планах школьных сочинений: положительные черты и поступки литературного героя, отрицательные, приговор). И дело не в том, что авторы биографий плохо старались – в отличие от великих поэтов, драматургов и философов античности. Просто представления о сложности душевного устройства человека находились в зачаточном состоянии, мотивация часто не прослеживалась, причинно-следственные связи ускользали, характеры людей воспринимались упрощенно и одномерно, их поведение диктовалось врожденными свойствами, настроением и обстоятельствами, за которыми всегда стоял Рок, и события от этого сваливались на головы героев по принципу «вдруг». Человек в такой подаче выглядел слегка контуженным, что являлось его адекватным состоянием, поскольку шло пробуждение сознания. Люди учились чувствовать, переживать, мыслить. Они физически страдали или пьянели от лопающейся в мозгу мысли, ужасались бесконечности пространства и времени и помешались на новизне (см. любопытнейшее свидетельство об этом апостола Павла в «Деяниях апостолов»). То был поразительно молодой и свежий мир, просуществовавший более тысячи лет и теперь ускоренно катящийся к закату.

Греки изобрели и создали изумительные язык, письменность и образ жизни, великую мифологию, культуру виноделия, усовершенствовали искусство мореплавания и войны, создали рассудочную философию, геометрию, демократию, спорт, медицинскую, историческую, географическую и филологическую науки, классическое искусство (архитектуру, скульптуру, живопись, драматургию, поэзию, красноречие), но в зазоре между их философией и красноречием долго недоставало развитого повествовательного жанра – искусства связно изложить историю человеческой жизни. Заполнить этот пробел сумел на рубеже I–II веков н.э. Плутарх. Изобретенный им жанр историко-биографического очерка эксплуатируется по сей день, а позднейшая «изящная словесность», беллетристика, эссеистика, документальные и научно-популярные жанры обязаны ему по гроб жизни. Его «Сравнительные жизнеописания» сделались одним из краеугольных камней европейского канона, сиречь культуры. Подражаний им не перечесть: «Французский Плутарх», «Немецкий Плутарх», «Плутарх для дам».

Особую красоту изобретению Плутарха придает симметрия – параллелизм двух биографических линий, каждая из которых служит фоном для другой, что ведет к возрастанию смыслов и проецированию их на некую нравственную вертикаль (в особенности в завершающем почти каждую главу «Сопоставлении»). А главный секрет притягательности плутарховых биографий состоит в величайшем простодушии автора, который не пытается что-то внушить читателю, а словно стремится по ходу повествования сам узнать: что же это за герои, в чем смысл их поступков, что за история в данном случае рассказывается и зачем? Именно такой подход превращает для нас чтение в приключение, когда читатель поневоле становится соучастником расследования.

Почему и как удалось этого добиться Плутарху, жившему в захиревшей греческой провинции в захолустном заштатном городке Херонея?

Херонейский отшельник

Как англичанам по сей день не хочется верить, что драмы Шекспира написаны задрипанным актеришкой родом из Стратфорда-на-Эвоне, так европейские ученые весь XIX век бездоказательно утверждали, что «Сравнительные жизнеописания» Плутарха являются скорее всего плагиатом и ловкой компиляцией утраченных источников. Они же считали отчего-то труд Плутарха историческим, иначе говоря – вместилищем сведений о деятелях античной истории. Однако более поздние исследователи предпочли поверить самому Плутарху, утверждавшему «мы пишем не историю, а жизнеописания» и сравнивавшему свой труд с трудом художника. Немецкий ученый Циглер писал: «Если нам может показаться, что более или менее все величайшие мужи Эллады и Рима представлены в Плутарховом смотре героев, то это происходит именно под воздействием его писательских достижений: деятели, о которых он писал, именно благодаря ему привлекли к себе интерес потомства, а многие другие, кто заслуживал этого не меньше, остались в тени...» Выходит, Плутарх «назначил» весь греко-римский пантеон государственных и общественных деятелей?! Такое даже Шекспиру было бы не под силу! (Любопытно и показательно, что Плутарх не включил в свой пантеон никого из поэтов, художников, скульпторов, драматургов и философов, составивших славу Древней Греции. В придуманном Платоном идеальном государстве, управляемом философами, не было места для представителей свободных профессий. В плутарховом образцово-показательном пантеоне не нашлось места и для самого Платона – какая злая ирония судьбы!) Кто же такой этот Плутарх и откуда он взялся?

Родился около 46 года н.э. в городишке Херонея между Фивами и Дельфами и там же умер в возрасте около восьмидесяти лет (древние греки и римляне с их культом физического здоровья предпочитали жить не больше семидесяти). В двадцатилетнем возрасте какое-то время учился в Афинах у философов-перипатетиков («гуляк», философствовавших на ходу, как то заведено было Аристотелем). Однажды он побывал в Александрии и дважды, около 80-го и 90-го годов, провел какое-то время в Риме. В столице империи Плутарх овладел латынью и получил римское гражданство, у него появились влиятельные друзья и покровители, через которых он сумел войти в доверие поочередно к нескольким римским императорам. Ему повезло жить в эпоху, когда высшим сословием римлян овладела страсть ко всему греческому, так называемый филэллинизм. Оставляя за собой право на мировое господство, римляне признали своими культурными учителями покоренных ими за сто лет до рождения Плутарха греков, которых прежде пренебрежительно называли «грекули» («гречишки»).

Плутарх был состоятельным человеком, образцовым семьянином и домоседом по природе. Только общественная нужда, служебные обязанности или поиск нужных книг могли заставить его отправиться в дорогу. Прибегая к современному понятию, его можно было бы назвать почвенником. Политическим идеалом Плутарха являлся греческий город-государство, полис времен расцвета демократии – с числом граждан, которым не тесно было бы на самой большой площади города, как учил Платон. Но, будучи человеком трезвым и осторожным, Плутарх понимал, что нечто такое в урезанном виде возможно теперь для греков лишь в составе Римской империи. Лет до пятидесяти он сочинял в большом количестве моралистические произведения (в эпоху первых цезарей это приветствовалось) и оказался бы почти забыт потомками, если бы на рубеже I и II веков не увлекся написанием биографий. Римлянами была к тому времени создана огромная процветающая империя, так называемый Pax Romana – граничащий с варварами цивилизованный мир (греки во времена своего расцвета и господства в Средиземноморье звали его «ойкуменой»). Плутарху показалось остроумным и полезным представить эту цивилизацию в виде греко-римской структуры, подыскав каждому значимому, на его взгляд, деятелю греческой истории аналогическую фигуру из римлян. Увлекательнейшее и увенчавшееся полным успехом предприятие, не утратившее за две тысячи лет своего значения! Мы не знаем, сколько всего было написано Плутархом биографий – до нас дошли полсотни, из которых 46 объединены в 23 пары, отчего весь труд и получил название «Параллельные жизнеописания». Причем пары могут образовывать даже совершенно непохожие люди, оказавшиеся в одинаковой жизненной ситуации или же иллюстрирующие своей участью отвлеченный нравоучительный тезис.

Надо сказать, логика плутарховых аналогий не всегда нами сегодня улавливается, и необходимо это принять как данность. Несмотря на огромную образованность, Плутарх даже по меркам своего времени был несколько... простоват. Строго говоря, он так и не стал философом, додумывающим всякую мысль до конца. Зато не сделался и доктринером. Без доли дилетантизма, умственной наивности и писательской всеядности, без провинциальной неуверенности пополам с дерзостью его первопроходческая затея с «параллельными» биографиями вряд ли бы удалась. Никакой современный институт или университет не справился бы с такой задачей просто в силу ее объема и сложности. Не справился бы с нею и блестящий соперник Плутарха, его соотечественник и современник Дион Хрисостом, предпочитавший вращаться в эпицентрах культурной и политической жизни – Афинах, Риме. Как ни парадоксально это звучит, такая задача была не по зубам профессиональному интеллектуалу. А вот самоучке Плутарху удалось пройти между Сциллой борющихся философских школ и Харибдой морально озабоченного красноречия, создав нечто третье, промежуточное – прототип художественной литературы. В отличие от интеллектуала, демонстрирующего свое умственное превосходство, он не поучает читателя, а является для него в меру «тактичным и находчивым собеседником» (по выражению Сергея Аверинцева). Его биографии читать не утомительно в силу их стилистической неоднородности, пестроты, обилия отступлений (что подхвачено было много веков спустя Монтенем в «Опытах» и породило жанр эссе). Плутарх снисходителен и уступчив в мелочах, и оттого присущий ему морализм не раздражает читателя. Как и Платон, он считает, что «великие натуры порождают не только великие добродетели, но также и великие пороки». Грандиозная галерея выведенных Плутархом героев не только формирует наши представления об античном мире, но и подвигает на собственные умозаключения о типологии человеческих характеров и моделях поведения людей в сложных жизненных ситуациях во все времена. Заставляет задуматься: в чем может состоять или проявляться величие человека? На чем держится наша цивилизация и что ее разрушает?

Невзирая на свои политические симпатии и антипатии, Плутарх не смог не отдать должное основателям империй, похоронившим милую его сердцу «полисную идиллию» вечно враждовавших друг с другом греческих городов, – Александру Македонскому и Юлию Цезарю.

Несмотря на лютую нелюбовь к Геродоту (известно даже его сочинение «О злокозненности Геродота»), много внимания уделившего беспристрастному описанию экзотического мира варваров, Плутарх и сам написал биографию Артаксеркса, ужасавшего его своей культурной чужеродностью. Пары к ней нет и, вероятно, не было. Счастье, что время пощадило ее, и она дошла до нас.

Откройте Плутарха, вас ждет увлекательнейшее чтение.