Петит

ОЧАРОВАННЫЕ СТРАННИКИ

Проблема "московского текста" - лишь часть широкой проблемы "городского текста". Истоки ее теряются в тьме 1950-1960-х годов нашей славянской филологии: именно тогда Пражский кружок, а десятилетие спустя уже сам Ю.М. Лотман начал развивать теорию текста во всем ее разнообразии. Но онтологически осмыслить данный феномен выпало на долю французским структуралистам и постструктуралистам (Р.Барту и Ж.Пуле), а также писателям-романистам "новой волны".

Внимание молодого поколения ученых-филологов (а именно из их работ и состоит сборник) к "городскому" тексту, обострившееся в последние годы, свидетельствует о многом. Линии перспективы сходятся, и целая область литературоведения переживает ренессанс - через возвращение на родину. И все бы прекрасно да безоблачно. Но "городской" текст можно трактовать столь широко, что обнаружишь его и в области семиологии. Отсюда возникают неизбежные смещения, когда мы хотим пользоваться понятием лишь в рамках литературоведения: молодые ученые, стараясь быть адекватными теме, все же "сползают" в общий историко-культурный план┘ В разговоре о "московском" тексте "Доктора Живаго", о военной публицистике Эренбурга, о художественной историографии Волошина и о романах (как и о рассказах) Андрея Платонова - сам этот тонкий субстрат "текста" остается неуловим.

И по-человечески хорошо - путеводитель по Москве. На Тверском бульваре жил Платонов, у Никитских ворот - Гончаровы┘ "Чтения" зовут прочь из кресел - в путь.

Юлия Качалкина

ВСТРЕЧИ НАВСЕГДА

Эти мемуарные очерки принадлежат перу старейшего филолога, доктора наук, переводчика, американиста, знатока русского ХVIII века┘ Абель Исаакович Старцев (р.1909) - человек не только колоссальной эрудиции, но и тяжко-победительного опыта. Выпускник довоенного еще МГУ, он не раз беседовал и с Шостаковичем, и с Цявловскими, и с Ахматовой, в начале 50-х тесно общался со Львом Гумилевым в особорежимном лагере ("Песчлаг") на шахтах к северу от Караганды, в 70-е годы, бывая в Америке, встречался с Татьяной Яковлевой - парижской любовью Маяковского┘

Заметки, собранные в книжке, отмечены достоверностью тона и отсутствием как эккерманства, так и яканья: автор умел слушать - спутники ему доверялись. Старцев пишет: "Редкостно независимый ум Шостаковича, юмор, наклонность к сарказму, изящество мысли делали его несравненным собеседником┘ Особенно болезненные моменты отмечались горьковатыми шуточками". На самом деле тут автор дает характеристику и своему собственному стилю. Хороши живые мелочи, ставшие историей, - например, эпизод: в 48-м, в августе, автор, оказавшись в Комарове, встретил Шостаковича. В руках у великого композитора - авоська с бутылкой армянского коньяка. "Получил телеграмму, - сказал он, улыбаясь. - Меня уволили из Московской консерватории. Необходимо отметить".

"Встречи", центральную часть коих составляют "Лагерные новеллы" (зловеще-веселый, особый фольклор), - книга горькая, но и обнадеживающая. Даже в лагере возможен выбор - недаром заключенные делились на "духариков" (те, кто несет в себе дух сопротивления) и "рогатиков" (те, кто, упираясь рогами, добротно работает). Еще были "очкари" - к ним относился и очкастый Старцев, - но и они не роняли себя, вкалывали, на досуге мужали изнутри. Так, сам мемуарист попросил жену выслать ему с воли пособие для гимназистов из отцовского еще шкафа - Горация на латыни со словарем и комментарием. "Это было волшебное чтение. Я не ошибся. Латынь была столь несовместна с лагерной жизнью, что, погружаясь в Горация, я уходил от нее...Я бормотал эти строфы, глотая баланду и выходя на развод".

Татьяна Бек