Майя Крылова Далеко не каждый выпускной вечер творческого учебного заведения открывает чиновник высокого ранга. Почти юбилейный (пятнадцатый по счету) гала-концерт студентов последнего курса школы-студии при Ансамбле Игоря Моисеева благословил замминистра культуры России Анатолий Рахаев. И произнес все положенные в таких случаях красивые слова: о "великом труде" педагогов и мастерстве выступающих, среди которых в будущем, несомненно, обнаружатся великие.
Вряд ли когда еще эти артисты будут иметь такую неимоверно отзывчивую публику. Зал, полный родственников, знакомых и ветеранов сцены, благодарно ревел от восторга оба отделения. И когда показывали театрализованный класс народно-характерного танца, и когда выпускники сменили черно-белые рабочие одежды на цветастые национальные костюмы, а экзерсисы у станка - на медленные и быстрые топотушки по всей сцене Концертного зала имени Чайковского.
Номера на русскую народную музыку пластически обыгрывали всем известную широту русской души. Кокетливые девушки и залихватские юноши демонстрировали, как они умеют создать буквально из воздуха и это кокетство, и залихватский вид, причем создать не только лицом, но прежде всего танцем. А в чопорной финской польке (дуэт чепчика с сюртуком) выявлялся совсем иной, закрытый, национальный характер, замешенный, впрочем, на вполне акробатических кульминациях верхних поддержек. По ходу действия "Флотской сюиты" сценические моряки "драили" корабельные полы и коллективно изображали судовые борта вкупе с работающими судовыми механизмами, обнаруживая владение стилем "наивного реализма" и примененными Моисеевым приемами мюзик-холла и "производственных" танцев 20-х годов. Лирический простор медленных эпизодов "Жока" (молдаванки в расшитых рубашках порхают, как бабочки) сменялся бешеным напором танца молдаван в барашковых шапках. Вязкий мужской хоровод греческого "Сиртаки" перекликался с отечественным бурным хороводом в классическом "Яблочке". Мексиканцы, как водится, были все в белом и выдавали дроби-сапатео в одноименном танце, венесуэльцы звенели маракасами, а томно-страстные красавицы из египетской пляски эротично играли бедрами и намекали на танец живота. Еще запомнились девичьи шеи в памирском танце - они так же походили на змей, как и прихотливо вьющиеся девичьи руки. Вьетнамский же танец с бамбуком навеял воспоминания о детстве, когда я с подружками во дворе играла с прыгалками, и задача перед нами стояла та же, что перед моисеевскими артистами: не запутаться в хитросплетениях инородного (по отношению к ногам) предмета. В андалузской танцевальной мозаике от экзаменующихся требовалась особая выпрямленная, строгая осанка. А в "Польке-лабиринте" надо было сделать не столько танец, сколько виртуозную клоунскую репризу - двое мужчин разнообразно хохмят телом, ни на миг не размыкая двойного рукопожатия.
Конечно, экзаменационные отметки будут разные, как был разным по качеству танец молодых моисеевцев. А жизнь покажет, кто из них оправдает радужные надежды чиновников Минкульта, педагогов, критиков и просто зрителей, любящих танцы Ансамбля Игоря Моисеева.
