Владимир Дудин
Самыми сильными сторонами нового мюзикла стали массовые сцены. Фото с сайта www.muzkom.net
В Свердловской музкомедии состоялась мировая премьера мюзикла Анастасии Беспаловой «Колдунья». Спектакль по мотивам повести Куприна «Олеся» поставила главный режиссер театра Нина Чусова.
Мысли о том, что успешные мюзикловые блокбастеры могут быть написаны только о вампирах, призраках, благородных уродцах или мстителях вроде графа Монте-Кристо, уходят в прошлое. С беспроигрышной вампирской повесткой спешат спорить истории интимно-человеческие, чему богатым подспорьем вдруг оказалась русская литература. Мюзиклу тоже хочется рефлексировать, искать, стремиться к сюжетам на первый взгляд не столь броским и эффектным, но при ближайшем рассмотрении скрывающим в себе мощные сценарные механизмы, не говоря уже о благодатной почве для композитора и художника. Такой темой стала для композитора Анастасии Беспаловой «Олеся» Александра Куприна, которая нашла мгновенный отклик сначала у драматурга и автора либретто Алины Байбановой, а затем и у режиссера Нины Чусовой. В Свердловской музкомедии это уже второй спектакль по Куприну, чья проза вдохновляет на создание нового большого, чрезвычайно обаятельного драматического мюзикла. «Олесе» предшествовала «Яма» на музыку Сергея Дрезнина – тяжелая история о русских падших, которые по-итальянски будут называться – согласно бессмертному творению Верди – La Traviata. Поэтика, стиль, слог и сюжетная амплитуда прозы Куприна стали настоящим клондайком для мюзиклового масштаба, источником рождения мелодий широкого дыхания, головокружительно ярких жанрово-характерных сцен. Что говорить, не раз на премьере «Олеси» приходилось ловить себя на мысли, что Анастасия Беспалова написала не мюзикл, а фактически оперу: настолько подробно, детально, стилистически филигранно, с оперной глубиной оказались прописанными ансамблевые, диалоговые сцены, да и массовые сцены явно получили бы одобрение русского композиторского пантеона с их страстью к народности во всех ее проявлениях. Ощущение это возникало неслучайно, поскольку у Анастасии за плечами сотрудничество с петербургским театром «Зазеркалье» и его главным режиссером Александром Петровым. С большим успехом здесь идут опера Беспаловой «Хаврошечка» и мюзикл «Белый клык».
«Олеся» началась с развернутой сцены гуляний на Масленицу, но мысль о «Снегурочке» Римского-Корсакова возникла позже. А поначалу возникли ассоциации с реалиями гоголевских повестей – на них настраивала музыка с ее лихим балканским драйвом, но и затаенной тревогой, пульсирующей мыслью «что-то будет, что-то будет». За хореографический драйв здесь отвечал Сергей Смирнов, за симфонический в оркестровой яме – Эхтибар Ахмедов. А уж когда сверху спустились домики, повиснув в воздухе и создав иллюзию пространства, сознание попало в турбулентную зону между явью и сном. Сквозь ухарство и топот ритмики пробивалось язычество, которое тут же пресеклось выходом попа (точная работа Михаила Шкинёва) в головном уборе с локальным вычурным орнаментом, маркировавшим место действия – территорию Полесья.
Урядник с плеткой не мог не напомнить о славной оперной традиции отношений народа и власти, хотя этот же персонаж вскоре окажется связанным с темой затруднений продолжения рода. Но тема многодетности по контрасту с ней прозвучит еще более неожиданно в невеселом контексте «трудности воспитания и пропитания». Детскую тему в мюзикле виртуозно отработали в нескольких номерах воспитанники Детской студии имени Разноглядова, выступив не только в невинных играх в лошадки, но и в дерзких дразнилках, давших понять, какая нешуточная сила может исходить из уст ребенка.
Женский триумвират – композитор, драматург и режиссер – с первых картин закружили-завертели в вихре терпкой и пряной многожанровости, где Анастасия Беспалова показала себя достойной ученицей композитора Владимира Кобекина. Самыми сильными сторонами нового мюзикла стали прежде всего массовые сцены с тщательно прописанными голосами, индивидуализацией реплик, стремлением акцентировать локальный говор, рельефно выписывать интонационные жесты, упиваться красотой шумной народной разноголосицы.
Главная героиня возникла на этом фоне как носительница иного этоса, антиколлективистской ментальности, цельности природы, а ее атрибутами в момент первого появления стали посреди зимы вдруг приметы Троицы с цветными ленточками на березах. Чуть позже одна из сцен под луной вызовет ассоциации с «Русалкой» Дворжака, как и ее старая тетка, ворожея Мануйлиха – с Ежибабой, которая, когда дело дойдет до необходимости спасать молодого барина Ивана Тимофеевича (Роман Берёзкин), учит свою воспитанницу: «Ты – ведьма, так ведай, а злого не делай».
Поразительно, но все номера, связанные с любовной линией, оказались написанными в стилистике сладких мюзикловых штампов, с изрядной щепотью банальности, а местами будто даже и пошлости, как если бы композитору хотелось показать, как разнятся два непересекающихся мира – порочного, полного предсказуемости города и животворящей деревни, живущей в режиме чудных открытий мира. В музыкальной прорисовке образа нездешней Олеси, наделенной колдовскими силами, композитор не поскупилась на тембры, гармонии и ритмы. С явным удовольствием искала она и изысканную симфоническую палитру для изображения всего таинственного, бесконечно восторженного и магического, что продолжает скрывать природа. По словам Анастасии Беспаловой, живущей сегодня в Ревде, за вдохновением она и ходила в лес, вслушиваясь в его шорохи.
Исполнительница роли Олеси Екатерина Мощенко эффектно подчеркивала кровную связь героини с природой народным элементом в вокале, демонстрируя игру стихий в своей летящей походке, окрыленности. Провокатором ее столкновений с толпой приземленных баб, видевших в Олесе причины своих неурожаев, стала Любка, решившая посоперничать с Олесей в соблазнении молодого барина. Этой героини нет у Куприна, но ее сочинила драматург, органично вписав в канву мюзикловой драматургии, тем более что в театре для этой роли нашлась подходящая актриса – Валентина Воронина.
Но главным открытием и изумлением «Олеси» стала, конечно, Мануйлиха, роль которой досталась звезде театра Марии Виненковой. Одна из театральных красавиц Екатеринбурга приняла вызов, чтобы сыграть старую ведьму, показав, как красота и молодость тела, свет и солнце голоса могут перевоплотиться в свои антиномии – старость и мрак. Чудо страшного преображения, сотворенное Марией в предложенной ей роли, лишний раз доказало безграничность ее артистического дара. А говорить и особенно петь ей пришлось действительно не просто по-старчески, но будто и против своей природы, чтобы явить во всей красе увядание, одряхление, распад голоса. В колдовской круг музыкальной характеристики Мануйлихи неожиданно вплелись мотивы не просто ориентально окрашенные, но с усиленным элементом еврейского мелоса, который прорвался в номере ее истошного плача-рыдания, даже воя о погибшей дочери. Композитор признавалась, что абсолютно интуитивно, без какого-либо концептуального умысла именно так услышала этот образ, но в таком виде он обрел какой-то космический резонанс, внезапно затмив образ главной героини и резко сместив выразительный и смысловой акцент мюзикла, который при таком раскладе точно обретет большую сценическую жизнь.
Екатеринбург – Санкт-Петербург
