0
3992
Газета Экономика Печатная версия

30.11.2022 19:37:00

Экономика попала в ловушку неформальной занятости

Предприятия приспосабливаются к перманентному кризису за счет работников

Тэги: экономика, неформальная занятость, производительность труда, безработица, минтруд

On-Line версия

экономика, неформальная занятость, производительность труда, безработица, минтруд Глава Минтруда Антон Котяков фиксирует рекордно низкие показатели безработицы. Фото РИА Новости

Минтруд отчитывается о рекордно низкой безработице, а Минэкономразвития – об интересе компаний к нацпроекту, посвященному производительности труда. Экономисты же указывают на проблему недооцененности труда в России. Отечественная экономика оказалась в «ловушке неформальной занятости», следует из выводов экспертов Института народнохозяйственного прогнозирования (ИНП) РАН. Низкие доходы экономики создают условия для распространения на рынке труда неформальной занятости, предполагающей невысокое качество и низкую производительность рабочих мест. А эти рабочие места формируют низкие доходы населения, что негативно влияет на экономический рост. По экспертным данным, производительность труда в неформальном секторе РФ на 22–25% ниже, чем в корпоративном.

Ситуация на российском рынке труда «достаточно стабильна». В течение последних нескольких месяцев безработица, рассчитываемая по методике Международной организации труда, находится в РФ на уровне 3,8–3,9%. И это, как сообщил глава Минтруда Антон Котяков, «достаточно низкий параметр для большинства стран, европейских стран».

В Минэкономразвития одновременно с этим указывают на растущий интерес компаний к нацпроекту, посвященному производительности труда. «У нас сейчас более 4 тыс. участников и 2 тыс. новых заявок. Участники нацпроекта 2019–2021 года увеличили свою прибыль на 61 млрд», – отчитался глава ведомства Максим Решетников.

А проблемы и безработицы, и производительности труда, в свою очередь, напрямую связаны с таким ключевым фактором, как стоимость труда в стране.

Чем ниже его стоимость, тем хуже ситуация с производительностью. При этом на фоне низкой стоимости труда в экономике распространяются два таких явления, как скрытая безработица, с одной стороны, и неформальная занятость – с другой.

Об этом можно судить по исследованию, проведенному старшим научным сотрудником ИНП РАН Еленой Узяковой, результаты которого обнародованы в новом выпуске журнала «Проблемы прогнозирования».

Проанализировав различные данные официальной статистики и проведя собственные расчеты, автор указала на то, что со временем доля среднесписочной численности работников организаций в стране сокращается, при этом растет доля других форм занятости: «Рынок труда становится более гибким».

Из этого можно сделать вывод, что на рынке труда все больше распространяются различные варианты адаптации предприятий в том числе к кризисным явлениям за счет снижения издержек. И прежде всего издержек в виде расходов на работников. Особенно в условиях, когда увольнения нежелательны.

Например, как сообщается в исследовании, «низкий уровень цены рабочей силы продолжает оставаться одним из факторов, стимулирующих накопление скрытой безработицы в различных ее формах».

По уточнению автора, в периоды кризисов производительность труда в организациях в рамках формального сектора экономики сокращается. «Это традиционное явление для российского рынка труда, где вместо прямых увольнений работников применяются различные схемы неполной занятости (неполного рабочего времени) и пропорциональное или непропорциональное сокращение оплаты труда», – уточняет Узякова.

Эти потери в производительности труда, в свою очередь, могут компенсироваться за счет другого фактора – неформальной занятости. Как сообщает исследователь, «за последние годы увеличение неформальной занятости стало не только российской, но и общемировой тенденцией».

Если говорить про российскую ситуацию, то на фоне низких зарплат на официальном рабочем месте часть работников могут «перетекать» в неформальный сектор экономики. Также работодатели могут на фоне кризисных явлений чаще применять неформальные отношения, чтобы уйти от налоговых издержек. При этом в периоды кризиса неформальная занятость подвергается более жесткой оптимизации, чем формальная: права работников менее защищены.

Так что пока в формальном секторе накапливается скрытая безработица, в неформальном, судя по всему, происходит текучка кадров.

Динамика производительности труда на 85% определяется уровнем и динамикой технологических изменений, сообщается в исследовании. «Поскольку возможности для технологических новаций в неформальном секторе ограниченны, потенциал роста производительности труда здесь также невелик», – отмечает Узякова.

По приведенным в исследовании оценкам, в России производительность труда в неформальном секторе была в 2019–2020 годах на 22–25% ниже, чем в корпоративном. Так что и уровень зарплат в неформальном секторе тоже вовсе не имеет потенциала к существенному росту.

При этом если брать показатели в целом по экономике, они тоже выглядят низкими, особенно в сравнении с другими странами. «Например, в 2014-м уровень заработной платы в целом по экономике России, рассчитанный по номинальному курсу доллара, был в 3,1 раза ниже, чем в Японии, в 3,8 раза ниже, чем в Германии, и в 4,6 раза ниже, чем в США, – сообщается в исследовании. – Низкая цена рабочей силы в России определяет и невысокий уровень производительности труда: в 2019 году это всего 37% от уровня этого показателя в США, 40% – Германии, 57% – Японии».

«Труд в нашей стране недооценен, – пояснила «НГ» Узякова. – С учетом того, что в стране с 2014 года наблюдались низкие темпы роста экономики и снижение (или стагнация. – «НГ») реальных располагаемых доходов населения, есть опасения, что ситуация с заработной платой с тех пор только усугубилась».

Судя по исследованию, занимая значительную часть общей численности занятых (до 20% – по методологии Росстата, до 40% – с учетом скрытой занятости в организациях), неформальная занятость может значимо влиять на уровень и динамику доходов населения, на социальное неравенство. На неформально занятых в РФ может приходиться, по разным оценкам, от 13–14 и чуть ли не до 28–30 млн человек.

В итоге автор описывает механизм попадания экономики в «ловушку неформальной занятости»: «Низкие доходы экономики создают условия для распространения неформальных отношений (ухода от налогов и высоких издержек ведения бизнеса), предполагающих невысокое качество и производительность рабочих мест. Рабочие места низкого качества формируют низкие доходы населения… одновременно с низкой производительностью труда. Итогом подобных отношений становится низкое качество человеческого капитала, снижение экономического роста и доходов населения».

Рост и накопление численности занятых в неформальном секторе становятся «естественным приспособлением экономики к текущим условиям, в которых ввод качественных (высокопроизводительных) рабочих мест ограничивается низкими доходами экономики и дефицитом квалифицированного труда».

«Работодатель не будет заинтересован в повышении качества и производительности труда до тех пор, пока труд будет дешево ему обходиться», – пояснила «НГ» Узякова. По мнению экономиста, «нужна реформа повышения заработной платы, прежде всего в бюджетных секторах, а далее бизнес, как правило, подтягивается к новому уровню».

«Рост оплаты труда стимулирует предприятия более эффективно организовывать рабочий процесс, повышать фондовооруженность рабочих мест и производительность труда, – считает эксперт. – Работники, в свою очередь, понимают, что высокооплачиваемый труд – это равно высокая квалификация и ответственность. Поэтому возникает необходимость в повышении квалификации. Такое положение дел неизбежно приведет к сокращению доли низкоквалифицированного труда в целом и неформальной занятости в частности».

Между тем эксперты, комментируя исследование, указывают на некоторые терминологические и иные методологические тонкости, которые могут сильно влиять на окончательные выводы.

«По нашим наблюдениям, компании, представленные в секторе неформальной занятости, «экономят» на налогах, связанных с деятельностью сотрудников. Это вызывает определенные сложности с оценкой производительности труда, которая высчитывается посредством деления финансового результата деятельности компании, например выручки или дохода, на количество сотрудников, – комментирует вице-президент по операционному управлению ANCOR Алексей Миронов. – Если коммерческие данные организаций так или иначе доступны, то информация о численности штата будет при наличии неофициального персонала сильно искажена». Так что, по его мнению, методология может вызывать много вопросов.

Сравнить производительность труда в корпоративном секторе и в сфере неформальной занятости как минимум трудно. «К тому же работодателям, предпочитающим неофициальные схемы работы с персоналом, сложно конкурировать с корпорациями с точки зрения эффективности бизнеса, поскольку это не самые большие и конкурентноспособные организации из другой лиги», – добавил Алексей Миронов.

Директор Центра исследований производительности Экспертного института НИУ ВШЭ Илья Воскобойников обратил внимание на то, что если учитывать определение неформальности с опорой на Росстат, как это делает и автор исследования (неформальным считается работник, который занят предпринимательской деятельностью без образования юридического лица, работает у индивидуальных предпринимателей по найму или задействован в собственном домашнем хозяйстве по производству продукции сельского хозяйства, охоты и рыболовства для продажи или обмена), то в рамках такого определения, допустим, «неформальный» адвокат вполне может зарабатывать больше «формального», работающего по найму в адвокатской конторе.

«Допустимы и другие определения, в рамках которых неформальность возможна и на «формальном» рабочем месте, когда стоматолог часть своего формально рабочего времени тратит на «неформальное» лечение пациента. Но такие ситуации сложнее для статистического наблюдения», – отметил он.

То есть такие оговорки стоит иметь в виду. Но в целом эксперт согласился с тезисом, что основная часть неформальных работников в час производит меньше, чем  формальных: «Причина в том, что, как правило, неформальный работник задействован на работе, не требующей высокой квалификации и не предполагающей использование сложного и дорогого оборудования».

Но, как еще раз уточнил Воскобойников, легко выделить виды деятельности, для которых ситуация противоположна и неформальный работник за час может производить больше формального: «Это не только услуги адвокатов, но также иные бизнес-услуги, образование (репетиторы), услуги по уходу за больными и престарелыми (сиделки)».

«Если говорить о заработных платах в месяц, то уровень зарплат в формальном секторе, как правило, выше», – продолжил он. И конечно, тракторист – формальный работник агрохолдинга – будет получать больше индивидуала, выращивающего на своем огороде картофель на продажу. «Однако легко представить ситуацию, когда репетитор за час работы получает больше, чем учитель в школе за час аудиторной нагрузки», – уточнил Воскобойников.

В то же время эксперт пришел примерно к тому же выводу, что и автор исследования: подрыв стимулов к автоматизации – это сложившееся на рынке соотношение цен на труд и капитал. Как говорит Воскобойников, «вначале на рынке должно вырасти предложение квалифицированного труда работников, способных управлять машинами, и уже затем можно ожидать, что предприниматель сочтет выгодным покупать экскаватор вместо привлечения бригады неформалов с лопатами». 

Ведь и увеличение зарплаты разнорабочему до уровня квалифицированного крановщика или сварщика не привьет ему мгновенно навыки управлять сложным оборудованием, добавил эксперт. Таким образом, как считает Воскобойников, повышение производительности труда работника – «в первую очередь задача самого работника», стремящегося соответствовать потребностям рынка.

Однако ради чего ему повышать свою квалификацию, если даже на более сложном и ответственном месте работы его зарплата будет относительно невелика?

Как считает при этом замдиректора «Центра развития» НИУ ВШЭ Валерий Миронов, стимулы к автоматизации, высвобождению занятых и их переливу после переобучения в новые прорывные сектора в регионах России могут быть созданы как раз повышением уровня заработной платы в обрабатывающих производствах на основе системных законодательных решений.

Также эксперт уточнил, что неформальный сектор – это в основном услуги, а в сфере услуг, если это не высокотехнологничный сегмент, производительность труда в силу более низкой капиталовооруженности действительно значительно ниже.

«Экономист Дани Родрик даже использует термин «безусловная конвергенция», которая подразумевает успешное догоняющее развитие развивающихся экономик просто за счет включения в глобальные цепочки стоимости в рамках обрабатывающей промышленности, куда происходит перелив труда из низкопроизводительного сектора услуг и из технологически отстающего сельского хозяйства, – пояснил Валерий Миронов. – В таком случае догоняющее развитие происходит даже без глубоких реформ, связанных с совершенствованием систем управления, институтов, финансового рынка».

Неформальную занятость снижать важно, «но сложно утверждать, что работники должны отказываться от неформального трудоустройства, так как это может быть единственное рабочее место в населенном пункте», обратила внимание доцент РЭУ им. Г.В. Плеханова Людмила Иванова-Швец.

«Почему собственники компании не хотят или не могут себе позволить платить налоги в полной мере? Возможно, для таких организаций необходимо создавать условия, чтобы они выходили из этого теневого сектора и платили налоги. Задача государства – стимулировать их это делать, и хороший пример – это введение налогового режима самозанятых», – считает Алексей Миронов. Похожая инициатива может простимулировать работодателей и сотрудников переводить трудовые отношения в официальную легальную плоскость.



Читайте также


Внутренний спрос – главный драйвер для предприятий

Внутренний спрос – главный драйвер для предприятий

Ольга Соловьева

В РФ сохраняется экономический рост на фоне замедления кредитования

0
3022
В Венесуэле предстоят выборы в условиях жесточайшего кризиса

В Венесуэле предстоят выборы в условиях жесточайшего кризиса

Дмитрий Морозов

Мадуро срочно ищет деньги и способ избежать протестного голосования

0
2740
Искусственный интеллект будет бороться с ростом цен

Искусственный интеллект будет бороться с ростом цен

Анастасия Башкатова

Переход от "экономики дефицита" к "экономике изобилия" зависит от вычислительных мощностей

0
2540
Константин Ремчуков. Министр финансов Китая призвал властные структуры на всех уровнях затянуть пояса потуже

Константин Ремчуков. Министр финансов Китая призвал властные структуры на всех уровнях затянуть пояса потуже

Константин Ремчуков

Мониторинг ситуации в КНР по состоянию на 11.03.24

0
4315

Другие новости