Об основных тенденциях думской кампании

Фото Reuters

Нынешним выборам в Госдуму, кажется, не понадобился бы даже день тишины. Сама кампания получилась беспрецедентно тихой – без базовой повестки, без какого-то смыслообразующего содержательного конфликта, в котором можно было бы поддержать ту или иную сторону и проголосовать за нее.

Основной конфликт выстроился вокруг допуска на выборы отдельных кандидатов и блокирования оппозиционных политтехнологий. Если считать это тактикой власти, то она показала свою эффективность. Оппозиция тратила много времени на то, чтобы преодолеть процедурные и технические барьеры, и сил на содержательную кампанию просто не оставалось (даже если были идеи).

Побочный эффект – снижение качества выбора. За оппозиционера или его партию могут проголосовать из-за свежей истории их противостояния власти, в награду за страдания, а не из-за их политического или экономического предложения. Примерно то же можно сказать и про технологии «умного голосования». Метод электоральной подсказки и раньше предельно упрощал выбор: предлагалось поддержать того кандидата, у которого больше всех шансов обойти выдвиженца власти. Социалист это, коммунист, либерал, националист – было неважно. Сейчас, когда свободный доступ к подобным подсказкам затруднен, у критически настроенных граждан и вовсе нет времени на осмысление своего выбора.

Телевизионные дебаты стали формальностью. Стоит заметить, что партия власти их не игнорировала. И все партии, допущенные к выборам, получили положенное по закону время. Однако оппозиция, даже системная, испытывающая проблемы с допуском кандидатов, кажется, не всегда понимала, в какую игру она играет, какой объем, направление, градус критики в адрес власти может себе позволить. Это режим выборов, в котором сохранение статус-кво (тех же мандатов в Думе, того же госфинансирования для непрошедших) воспринимается как победа. Неудивительно, что недели открытых, доступных публичному наблюдению дебатов не породили почти никаких новостей. Споры между кандидатами оставались в телеэфире и не пробивались в топы информационных лент.

Некоторые предвыборные тактические ходы на практике оказались малоприменимыми. Самый яркий пример – объединение «Справедливой России» со структурой Захара Прилепина, выдвигавшей имперские, ультраконсервативные, подчас даже радикальные с конституционной точки зрения идеи. Еще весной казалось, что на выборах появится смысловой раздражитель, который заставит определиться, четко высказаться и остальных, в том числе и власть. Тогда можно было подумать, что власть сама себе роет яму. Что, если радикально-консервативные идеи, провозглашенные публично, окажутся популярными? Что, если выяснится, что сама власть не готова им соответствовать? Что, если процесс выйдет из-под контроля?

Однако в действительности «прилепинцы» не взорвали повестку, не повлияли заметно на содержание выборов. Никакой общественной или политической дискуссии вокруг их идей не получилось. Тактический смысл объединения так и остался не раскрытым. Либо предполагалось, что у выборов появится непредсказуемая социальная повестка и ультраконсерваторы смогут в таком случае сыграть роль переключателя внимания. Либо в Думу прицепом нужно было привести новых лояльных людей, которые потом могут оказаться полезными в создании и утверждении законов. Как бы то ни было, предполагаемый электоральный ход оказался совсем не электоральным, не рассчитанным на внимание избирателя, а скорее аппаратным. Это же можно сказать и о выборах в их нынешнем виде – они все больше напоминают именно аппаратное, а не политическое событие.