Главкнига: чтение, изменившее жизнь

Есть похожий вопрос: если на тот свет разрешат взять одну-единственную книгу, какую вы возьмете? Я давно решил, что возьму один из четырех томов словаря Даля. Но никак не решу, какой именно. На ваш вопрос ответить труднее. В разные периоды жизни сильно впечатляли очень разные книги. Помню, во время войны, мне было лет двенадцать, я был буквально потрясен каким-то переводным любовным романом. А теперь не вспомнить ни автора, ни названия. Желание перечитывать самое любимое не ослабевает с годами, перечитываю Пушкина, «Войну и мир», но про эти книги нельзя сказать, что они перевернули сознание. И все-таки был, пожалуй, в моей жизни эпизод, когда книга оказала, можно сказать, сильнейшее влияние. Ну, не на все целиком сознание, а лишь на мое представление о стихосложении, но и этого немало. Мир русской поэзии претерпел тогда в моих глазах крутое переформатирование. Такую реакцию вызвало знакомство с одним из томов собрания Киреевского. Судьба подсунула том, в который вошли полевые записи Павла Ивановича Якушкина. В двух словах не объяснить оглушительного (для меня) эффекта этих записей. Пишут, что Пушкин как бы заново родился, когда после Одессы был отправлен в михайловскую ссылку и услышал пение нищих на паперти Святогорского монастыря. Вот что-то в этом роде.