Сергей Шулаков
Вячеслав Пьецух. Искусство существования: Эссе и рассказы. – М: ЭНАС, 2009. – 224 с.
Сейчас явилась новая мода: на аристократическую винтажность, демонстрацию повадок «соли земли», элитарную «русскокультурность». Если, например, Никита Михалков эксплуатирует свой образ «из прошлого», то «породистость» текстов Вячеслава Пьецуха – не товарный знак, а естественная реализация внутренней склонности. Перед читателями Вячеслава Пьецуха не ставится задача расшифровать неразгаданный феномен, замереть или, напротив, трепетать перед избранностью мудреца, пекущегося о простом народе. Его тексты естественны и доступны, хоть и все о том же, о российском народе.
Если вспомнить школьное клише о лишнем человеке, то по Пьецуху получается, что человек в России словно бы лишний. Не то чтоб совсем и власть хотела бы его устранить, ибо кто ж тогда подати платить будет? А просто человеческие качества в нем лишние. Кому надобно объяснять, что сейчас «человек по преимуществу выступает в роли агрегата по переработке белков, жиров и углеводов, кучера при собственном выезде, если он набрал денег на автомобиль, винтика в государственном механизме, приспособления для носки головных уборов, обуви и пальто».
Однако есть неизменные позиции, позволяющие определить свои координаты в окружающем мире, хоть результаты будут и неутешительными: «┘ведь мы-то люди, нами руководит родовая память, навык любви (по крайней мере уважения) ко всему живому, предания о прекрасном, вычитанные из книжек, мы естественно законопослушны и аномально привержены понятию о добре. А гуманоидом, в сущности, руководит поражение второй сигнальной системы, и, следовательно, нормальный человек заметно слабее зла». Зачем сражались за демократические свободы? «Выходит, затем, чтобы каждый дурак получил возможность во весь голос заявить о своем существовании┘ уголовник – грабить труженика уже на положении работодателя, политик – морочить головы простакам┘ Зачем плотнику из Тамбова свобода союзов и демонстраций, если он вообще любит уединение, полжизни успешно демонстрировал свое отношение к начальству и тридцать лет не может наладить союза с родной женой?»
Вячеслав Пьецух не мелочится, скрупулезно описывая одного конкретного лишнего человека, пусть и с бездной проблем, – он говорит обо всех, ибо вопрос стоит именно так. Характеристики каждого героя рассказов можно смело накладывать на кого угодно и на всех. «Чудо-юдо»: в мрачные сталинские времена приезжий человек (по профессии – куплетист) снимает в маленьком городишке комнату у какой-то самой обыкновенной тетки, а по ночам слышит не весть откуда доносящиеся диалоги самого опасного содержания. «Видите какое дело, – поясняет хозяйка, – у него, у сына моего то есть, две головы┘ Туловище одно, руки-ноги, как у людей, а шеи две и головы две, вот они друг с другом и говорят».
 Изгнанничество мучит. Мука. Артефакт Ксении Степанычевой. Собственность автора, Саратов |
Несмотря на фирменный юморок, рассказы Вячеслава Пьецуха тонки до хрупкости, оттеняемой впечатлением полного и непоправимого одиночества человека перед лицом времени, исчисляемого в оба конца. «Прощальное путешествие»: в семидесятых годах тяжело больной пожилой человек садится вдруг в холодную электричку и едет в Коломну, находит там дом, в котором вырос, и «он еще немного постоял у подъезда родного дома, стараясь припомнить что-нибудь существенное, но, кроме того, что тетка Фетинья время от времени подливала в соседские супы керосин, ничего существенного, как нарочно, не вспоминалось. Очковский судорожно вздохнул и тронулся в глубь безлюдного переулка». Каков выход из этого тупика, веющего холодом космоса? Человек и будет болтаться лишним и отогнанным, пока не наделит угодными ему (или возможными для него) качествами вещи, окружающих и себя.
