Дело в мелодике

Леонид Бежин. Подлинная история Любки Фейгельман. –М.: АСТ, 2022. – 576 с.

С почти «звериным» удовольствием я выхватывал самое-самое. Это и книги – «глубоководные рыбы». И «лед на зимней веранде, похожий на застывший белый кисель». Но, разумеется, это и портреты родных – отца (думаю, одни из лучших страниц), дяди Вавы (герой совершенно набоковский, сразу мне полюбился), школьного учителя Александра Самуиловича Завадье, первым разглядевшего дар автора, да многих-многих… Ясно, что они и были такими, но так же ясно, что только благодаря авторскому слову они снова живут вместе с нами.

Тут возникает тема нежности – вероятно, поэтому даже люди, которые насолили автору, не выглядят демонично, а скорее курьезно (случай с «воровством» принесенной автором статьи о Катаеве в редакции «Литературной газеты»). Хороши портреты всех, кто причастен был к Институту журналистики и литературного творчества, и отдельно – чудесники молодости автора: Караваев, Грачев, Петр Белый…

А ловушки, расставленные читателю там и сям? – словесные оговорки или шуточки про прислугу, тянущую серебряные ложки.

И теперь я (вроде не самый юный воробей) озадачен, как быть с «рассветом в Гималаях». Я сторонюсь подобной экзотики (может быть, потому что ее успели захватать и опошлить), но тут – повеяло… И, возможно, это не совсем деликатно, но было чувство, что я тоже встречаю этот рассвет.

Потом я принялся за «Любку». Весь книжный разворот я уставил вешками страниц, где «дворомыги», «шишечки девчоночьей груди», «опьяненный жизнью и трезвый от коньяка»… Но дело, конечно, не в подобных находках. Дело в мелодике (недаром рефрен – стихотворный), дело – в истоме сердца (да простится стертое сочетание). Я сам склонен к печальным повествованиям, но фильмы, например, предпочитаю со счастливым концом (о, Холливуд!). Так что могу лишь воскликнуть: что вы сделали, автор, со мною, читателем! Не хочу произносить слово «плакать», а «реветь» не подходит… Но если убрать мои стилистические ширмы, то только такой и возможен финал бедной «Любки».

К слову, повесть могла бы стать основой великолепной экранизации: тут и эпоха тридцатых годов, и повороты сюжета.