А больше его вроде бы никто не ждал

Придет новое поколение читателей, для которых условия жизни в 90-е и в начале 2000-х покажутся какой-то древностью. Фото Андрея Щербака-Жукова

Обычный путь серьезного прозаика – начинает с рассказов, потом переходит к романам. В наше время это особенно заметно, рассказы мало кто читает, их не продашь, а роман – вот тебе солидная отдельная книга, страниц 400. Это то, что не стыдно выставить в книжном магазине, выдвинуть на премию.

Но Роман Сенчин не бросает малый жанр, с которого начинал и который привел его к первоначальной славе. Его сборник 2000 года «Афинские ночи» я регулярно перечитываю, там писатель во всей своей силе. Я бы даже не сказал «молодой», скорее «зрелой». Сенчин сразу начал писать сильно, может, и был период ученичества, но рассказы самого начала 90-х, когда ему было чуть за двадцать, очень крепкие. И теперь вот сборник «Детонация», куда вошли как рассказы последних лет, так и кое-что из более раннего.

Но прежде чем поговорить о них, рассмотрим место Сенчина в современной русской литературе вообще. Ему уже ни много ни мало, а почти 54 года, возраст более чем. Давно уже не «молодой» и не начинающий. Не то чтобы можно было уже итоги подводить, но определенность положения имеется. У меня при мысли о Сенчине всегда возникает вопрос: почему он пишет хорошо, а остальные плохо? У него единственного проза как будто фотография или прямой репортаж в интернете, а у остальных розовые сопли или придуманные детские ужастики. А если и пытаются писать «реалистично», то получается скучно и фальшиво, не «как в жизни». И я думаю – а почему другие не могут писать так же просто и ясно, как он? И почему эти простота и ясность людям не нужны?

Одно время я наивно рассылал ссылки на его рассказы своим знакомым, и интересующимся литературой, и книг не читающим, хотел знать их мнение. Реакция всегда была весьма кислая. Никто из них такого восторга, как я, не испытывал. А тот товарищ, который книжки читает, он даже над Сенчиным посмеивался: мол, писать совсем не умеет, то ли дело Бегбедер или Уэльбек! А тут скукотища и ничего интересного. Короче, я понял, что людям своей головы не приделать, мы по-разному смотрим на мир, на литературу, в частности. То, что я ожидаю от нее, совсем не совпадает с их ожиданиями. Им не нужно «как в жизни»; по знаменитой горьковской формуле, они бегут от нее, им хочется забыться, развлечься, отвлечься. А у Сенчина все то, что их окружает, повседневно. Разве это литература? Сенчинские наблюдательность, лаконизм, простоту и доступность как высшее проявление таланта они оценить не в состоянии.

Он пишет о том, что видит, и самым доступным образом. Так же писал Шукшин, но у него иная форма простоты, сказовая, а у Сенчина письменная, имеющая за плечами традицию не одного века. А Шукшин отталкивается от устной речи, от «сказа». Поясню таким примером. Есть «Записки охотника» Тургенева и есть ранние рассказы Толстого. Разница в годах рождения у них 10 лет, но как Тургенев заметно архаичнее выглядит на фоне графа! Обращения к читателю, детальные описания обстановки перед развитием действия и т.д. Это попахивает Бальзаком и даже XVIII веком. Вот примерно такая же разница между Шукшиным и Сенчиным. Хотя – сейчас я об этом задумался – родословная Сенчина как автора рассказов идет от «Записок охотника», за внешней безыскусностью – большой смысл.

И я не понимаю, как можно считать Сенчина «скучным», когда он мастер по закручиванию сюжета? Почти любой его рассказ всегда неожиданно «выстреливает» в конце. И в романах и повестях множество поворотов повествования, но всегда обоснованных, никогда не натянутых, «придуманных». Но все-таки в «большом» жанре Сенчин – больше литератор, он вынужден выступать как виртуоз формы. Вспомним роман «Информация», например, где с первой страницы задается напряженный ритм повествования, неожиданность следует за неожиданностью. А в рассказах он менее скован условностями сюжета, ему не нужно гнать вперед. И в этом смысле они более «реалистичны», чем его романы, поскольку можно сосредоточиться на одном впечатлении или замечании.

Признаюсь, поскольку Сенчин пишет свои рассказы «из жизни» (понятно, что на самом деле там все очень опосредовано писательским воображением), то у меня была мечта – попасть в один из них, пусть не героем (героем вообще-то и не хотел, мало ли как он меня выведет), но хотя бы каким-нибудь замечанием, острым словцом. И каждый из своих редких разговоров с писателем я запоминал, а после искал в новых произведениях – не появилось ли чего? Нет, не появилось.

Роман Сенчин. Детонация: проза нашего времени: Рассказы.– М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2025. – 346 с. (Новая русская классика).

Получилось так, что одновременно с «Детонацией» я читал, для тренировки в языке, рассказы Марека Хласко, польского писателя, которого можно назвать тамошним Сенчиным, хотя он и являлся современником Шукшина. Перекличек немало – как у Сенчина герои маргиналы, пьяницы, отбросы общества, так и у Хласко. И лучшие свои рассказы поляк создал лет в 20 с небольшим. Думаю, Сенчин пишет лучше, чем Хласко. У того при всей «чернушной» реалистичности слишком много нарочитости, сюжет ему не дается, чересчур многословен. Есть желание читателя удивить, напугать, вызвать эмоции. А у Сенчина нет никаких намерений, просто хорошее письмо – а дальше каждый выбирает сам, как ему относиться к прочитанному.

Рассказы Сенчина 90-х, как по мне, то чуточку лучше, чем нынешние, и уж точно не хуже. Подумал в связи с этим, что жизненный опыт ничего не дает писателю. Обилие впечатлений и встреч с людьми не переходит в качество прозы. Молодой Сенчин – голодный и неизвестный, писал ярко и «душевно». У него было какое-то отчаяние, которое не переходило во вселенский ужас, а всегда контролировалось писательским талантом. Сенчин очень уравновешен, мастер своего дела в нем всегда сильнее сиюминутных побуждений.

Вот из рассказа «Время»: «Раньше были радость, предвкушение нового, нетерпеливое ожидание полета. Ведь это чудо – здоровенная металлическая штуковина, набитая людьми и багажом, разбегается и взлетает. Наверняка многие, даже привыкшие летать, не понимают, как это возможно. Можно сколько угодно говорить заученное про турбины, особую форму крыльев, но вот так – сердцем, что ли, – мало кто понимает. Лично я не понимаю и воспринимаю как чудо. И так хорошо спалось почти два часа – с трудом вытянул себя в реальность лишь после объявления». Железное спокойствие!

Сенчин, кстати говоря, не только реалист, но может писать и фантастику. В сборнике есть рассказы «Возвращения», «Шанс», «Инакомыслие», которые пусть и не из научно-фантастического жанра, но из антиутопий а-ля Оруэлл.

Некоторые рассказы из сборника «Детонация» служат как бы разъяснениями к ранним произведениям. Например, в «На большой площадке» – к «Первой девушке». Только с годами Сенчин стал осторожнее, «политкорректнее». «Капитан запаса» раскрывает подноготную романа 2003 года «Нубук».

Отдельная тема – «Сенчин и массовая культура». В сборнике этого представлено немало. Причем под массовой культурой я имею в виду не только увлечение автора и его альтер эго музыкой (всегда меня это в Сечнине поражало – ну разве могли бы Шукшин или Белов интересоваться джазом? – а вот как все за одно поколение в русской провинции изменилось), а беру шире – реклама, ТВ, радио, навязываемые ими продукты, вещи. Сенчинские герои восприимчивы к ним: «Сюда вот за соусом забежала… соус сырный, мама его очень любит…» – типичная для него ремарка звучит в рассказе «Шанс». Постоянно что-то вещают радио или телевизор – как в «Проводах». Есть обороты, переходящие из книги в книгу: «За эти десять лет родились сын и дочка, была отремонтирована изба, проведен газ, куплена машина. И кое-какие деньги удалось скопить». Они даже кажутся немного пошловатыми.

Еще очень сенчинское – паразитизм его отрицательного героя, это идет еще с первых рассказов вроде «Общего дня». Уйдя от жены (рассказ «Детонация»), он задумывается – «а больше его вроде бы никто не ждал. Набрал номер молодой женщины из Екатеринбурга, с которой не так давно случился так называемый командировочный романчик, спросил: «Серафима, можно к тебе?» У него даже не возникает и мысли жить самостоятельно, а только – к кому бы приткнуться?

То, что в книге собраны рассказы за 30 лет, – правильно. Траектория жизни целого поколения показана довольно полно, с чего начинали и к чему пришли. Скоро его вытеснит новое поколение, в том числе читателей, для которого реалии сенчинской прозы будут требовать уже пояснений. Они уже не смогут понимать условий жизни в 90-е и в начале 2000-х, которые им покажутся чем-то вроде палеолита.