Освободиться от шкафа

Я снял с колен твоих кота. Фото Андрея Щербака-Жукова

Алексея Смирнова можно назвать универсальным созидателем. Интерес вызывает не столько его жизненный путь, его долгота и насыщенность, сколько разновекторность этого пути – его широта. Вот неполный список заслуг автора: академик РАЕН, переводчик с трех языков, автор нескольких книг поэзии и прозы, член редколлегии журнала «Мурзилка», руководитель литературной студии «Магистраль», постоянный автор «НГ-EL» и даже, на минуточку, обладатель звания «Изобретатель СССР».

Одним словом, Смирнову есть о чем поведать читателям. Его новая книга – это роман-воспоминание, где «в основе своей документальные, воспоминания облечены в форму художественных эссе». То есть дана не просто сухая хроника событий, а написан сочный мемуар, где даже нагрудный знак «Изобретатель СССР» – уже диалектика, а не какое-то там украшение. Автор описывает его так: «В деловой, будничной обстановке среди канцелярских столов и папок сотрудница со стажем вручила мне нагрудный знак «Изобретатель СССР» – медальку с раздвоенным, как хвост, выпуклым треугольником в веночке над серпом и молотом. Я так и не понял, что значит этот «масонский знак» над рабоче-крестьянским символом советского государства: стилизованный циркуль, как у «каменщиков-масонов», или пролетарская «козья ножка»? А сочетание слова с аббревиатурой: «Изобретатель СССР» не намекает ли на то, что носитель знака изобрел Союз Советских Социалистических Республик?»

Владимир Ильич может не беспокоиться. На эти лавры Смирнов не претендует, впрочем, он тоже может похвастаться умением создавать. Его научная специализация – кристаллы. Он – автор многих открытий и исследовательских статей, что не могло не отразиться на его творческом методе. Смирнов – бережливый и внимательный «кристаллограф», если под «кристаллом» понимать слово. Его проза натуральная и красивая: светлая и жизнеутверждающая. Монолитная, как кристалл, но и раскидистая, как кристалл, – фонтан неожиданных сравнений, виртуозных метафор и точных суждений. Вот пример: «Оказалось, что прославленная действительность – вещь сугубо косная. Неподвижная, как шкаф. Реальность реакционна. Она тормозит. Оставаясь в ней (сидя в шкафу), ее можно только воспроизводить буквально (тиражировать в сознании подобные шкафчики). А для того, чтобы создавать свое, новое, следует распахнуть дверцы и выйти наружу в собственный воображаемый мир. Освободиться от шкафа».

Сказано ювелирно. Афористичность и ясность – в крови у Смирнова. Поэтому нет ничего удивительного в том, что он попал под влияние «основоположника русской стилевой пародии». Смирнов написал цикл книг, связанный с образом Козьмы Пруткова. Внутреннюю кухню своей «прутковиады» автор охотно приоткрывает:

«Однажды я услышал подобный смех, раздававшийся из соседней комнаты. Редкий человек устоит против того, чтобы не поинтересоваться причиной столь заразительного веселья. Мой «прутковский» афоризм: «чтобы радость умножить, ее надо разделить» возник именно отсюда.

Я попросил Нюсю поделиться со мной ее радостью.

– Ты что читаешь?

– Гусева. Это такая прелесть! Слушай.

И Нюся прочла вслух центральный опус:

Тепло твоих лучистых глаз

Мне душу лечит.

Я буду помнить день и час

Январской встречи.

Была расстелена тахта,

Дразня, конфузя.

Я снял с колен твоих кота

По кличке Кузя.

Прошел с той встречи 

ровно год –

Какая малость! –

Ушел из дома черный кот.

Тахта осталась.

Остались кресло, стул и стол,

Стаканы, блюдца.

Вчера и я ушел. Ушел,

Чтобы вернуться…

Алексей Смирнов. В долготу дней. Роман-воспоминание.– М.: Новый Хронограф, 2025. – 360 с.

И правда, читателю хочется того же, чего хочется автору. Учить наизусть, петь и танцевать. У Смирнова способность погружать читателя в события дней минувших. Объемные, детальные описания перемежаются живыми диалогами и философскими размышлениями, которые ничуть не скучны. Они органичны, глубоки и наглядны. Они заставляют задуматься: а что останется после меня?

Касательно себя Смирнов однозначно оптимистичен. Ему есть чем гордиться. Из 20 художественных эссе, включенных в роман, он сконструировал объемное пестрое полотно, частью которого стали не только СССР, Россия и Москва, но и многие известные люди. Художники Александр Куприн, Роберт Фальк, Юрий Купер, Ника Гольц, академик Борис Вайнштейн, сын Бориса Пастернака – Леонид, поэты Владимир Леонович и Евгений Гусев, патриарх всея Руси Алексий II и даже экзотический индийский отшельник, которому все были обязаны целовать ногу, но… «К ноге выстроилась очередь. Мне, никогда прежде не целовавшему мужскую руку, сразу целовать ногу показалось слишком революционным. Когда пришла моя очередь, я почтительно склонился перед отшельником и сымитировал прикосновение. Он улыбнулся, но ничего не сказал».

И таких эпизодов раскидано по всей книге в избытке. Читаешь и улыбаешься. Получаешь удовольствие от языка. Смирнов пишет конкретно, но при этом элегантно и выразительно. Его взгляд не ограничен шорами, он, как локатор, зондирует жизнь на все 360 градусов. Поэтому одной только долготой в случае Смирнова никак не обойтись. Широта у него тоже имеется, а значит, есть и конкретные координаты. Давайте зафиксируем. Алексей Смирнов: долгота – человеческая жизнь, широта – универсальный созидатель.