Катя Метелица
С образом льва мы привыкли связывать представление о силе и величии.
Фото Reuters
У меня ребенок знакомый, которого звали Львом – Левой. Как несложно угадать, ему надарили много разных игрушечных львят, один был любимый – он брал его с собой в кровать, кормил кашей с ложки и все такое прочее. Называл он этого львенка – Собакой: «Давай, – говорил, – Собака, ешь кашу и пойдем гулять!» Домашние ему упорно объясняли: «Нет, Левушка, это не собака. Видишь, у него глаза такие – почти как у кошки, кисточка на хвосте, лапы такие – мягкие. Это, Левушка, лев!» – «Ладно, – сдался наконец Левушка. – Пусть это лев. Но тогда я – собака!»
Совпадение русского варианта христианского имени Лео с так называемым царем зверей довольно удивительная вещь. Особенно если учесть взаимную историю львов и христианских мучеников – вторых, как известно, кидали на съедание первым. Еще интересно, что в России имя Лева ассоциируется с фамилией – условно – Коган, но с отчеством – непременно – Николаевич. Вообще «Толстой» – ближайшая ассоциация к «Лев», как «река – Волга», «поэт – Пушкин» и «Рабиндранат – Тагор». И наоборот: «Толстой – Лев». На переводных изданиях написано Leo Tolstoy – это самое Leo кажется очень странным: как будто ему бороду остригли до размеров эспаньолки или гриву намазали гелем для волос и еще надели сеточку или там шапочку, как у католических священников.
А еще другие мои знакомые тоже решили дать своему мальчику имя гордое Лев, но звать как-то сразу же стали просто Ваней, даже имя в метриках потом поменяли.
Посмотрели на своего младенца, посмотрели – и решили: пусть живет себе как-нибудь попроще, ваньку валяет. А то с таким именем, да и вдруг – без таланта и без врожденной глыбистости – вырастет несчастным и неприятным человеком, как Левин из «Анны Карениной». Который вроде бы alter ego Толстого, но романов не пишет и поэтому не глыба и даже не матерый человечище, а просто моралист в своем кругу – то есть обыкновенный зануда, как бы ни старался автор доказать обратное.
Это вообще, кстати, удивительное качество Льва Толстого – производить эффект, прямо противоположный задуманному. Хваленая Наташа Ростова продолжает свою мифологическую жизнь исключительно в серии анекдотов про поручика Ржевского, а страстно осужденная Анна Каренина – кумир миллионов. Да что там Каренина – даже сугубо «отрицательные» и ненавистные автору брат и сестра Курагины выходят как-то по-бальзаковски восхитительны. Но самым ярким образом это львотолстовское странное качество проявилось в его произведениях для детей. Я, конечно, про произведение «Лев и собачка» – так называемую сказку, хотя сказочного в этой леденящей душу истории, прямо скажем, немного.
Лев любил собачку, оказавшуюся в его клетке, – мы помним, да. И когда она умерла, остался ей верен. Дали ему другую собачку – он ее разорвал┘ Кто эта «вторая собачка», брошенная в клетку льву? Как ее звали? Не сродни ли она христианским мученикам, погибшим в римских цирках? Нет ответов на эти вопросы.
«Льва и собачку» проходят в начальной школе – из пиетета к величайшему классику русской литературы. А нам даже и в детском саду ее читали – я помню, это тяжело забыть. «Муму» ведь настигает тебя уже в довольно зрелом состоянии, и фольклорная слава бежит впереди – все уже знают, что Он Ее утопил. А тут вдруг, безо всякой подготовки, – эта «вторая собачка». И главное – походя так, без слова сочувствия, без сожаления, без имени. Даже без детали какой-нибудь, вроде черного уха – «другая собачка», и все тут.
С первой собачкой все понятно: она умерла любимой, над ней плакал Лев, и – надо понимать – второй Лев, который автор. Над ней как бы полагается плакать всем разумеющим русскую грамоту; ее, первую собачку, уместно бы звать русской Виолеттой или даже Джульеттой. Джулькой или Жулькой – их так часто и зовут, да... Но вот вторая собачка – с ней-то как?
Наверное, я псих – со своей детсадовской травмой, – но меня преследует эта тема. Это очень страшно, мне кажется, – быть «другой собачкой».
Новость: «Неприятным происшествием был омрачен День льва в Московском зоопарке. Накануне праздника рано утром в административном здании произошло возгорание. Погиб сотрудник зоопарка, который по долгу службы как раз отвечал за пожарную безопасность зоологического комплекса┘ День льва прошел в рамках акции «Дети – творцы мира». Перед клеткой азиатского льва была установлена скульптура царя зверей, которую дети могли разрисовывать по своему усмотрению»┘
Только в одной московской газете я нашла имя погибшего ночного пожарного – Юрий Дьяченко, 50 лет. «Он был непьющим, педантичным, добрым человеком. Коллеги шокированы его гибелью»┘ Утром даже прошло сообщение, что праздник будет отменен, но позже передумали: «Дети в любом случае не должны пострадать».
День льва состоялся, хоть и «омрачен неприятным происшествием». «Неприятное происшествие». Вторая собачка┘
Стоит узнать кое-что и про азиатского льва, перед чьей клеткой теперь красуется разрисованная детьми скульптура.
Принадлежит к исчезающим видам, всего в мире осталось около 200 особей, все – в заповедниках. Тот самец, что живет в Московском зоопарке, иметь потомство не способен.
