Как много уступил Путин?

Фото Reuters

Не стоит останавливаться на презервативах и бандерлогах, о которых говорил Путин. На второй-третий день это становится скучным и неинтересным, как и сама путинская риторика. Он не может по-другому, это же очевидно.

Куда важнее поговорить об уступках, на которые Путин готов пойти, - или о том, что он сам, по всей видимости, считает уступками. Здесь стоит понять две вещи: кому и как много он на самом деле уступает?

В теме выборов и протестов Путин чувствует себя дискомфортно, в четверг он не раз пытался ее сменить. Когда его электорат перекрывает федеральные трассы, он умеет реагировать на недовольство, потому что понимает его природу и логику. Он находит верную интонацию. Он садится в вертолет – и вот уже договоры подписаны, а Дерипаска по требованию премьера возвращает ему авторучку.

Протест людей, выходящих на Болотную площадь, Путину непонятен. Как политик, он не знаком с этими людьми и не умеет с ними разговаривать. Он говорит о них снисходительно. Это зажравшийся класс, и их протест – блажь, причуда, что-то вроде новомодного гаджета или коктейля. Вместе с тем они зажрались благодаря ему, Путину, и его политике, его стабильности, его нефтяным рекам и газовым берегам. Пули не свистят у них над головой, поэтому они выходят на площади, а не довольствуются тем, что имеют. Он, Путин, защитил их и раскормил, а они готовы послать его по известному адресу. Это обидно. Это раздражает. Отсюда насмешки – как защитная реакция.

Путин лишь обостряет столкновение интерпретаций того, что происходило – и произошло - с новыми российскими буржуа за последние десять лет. О том, что на площади выходит «путинское поколение», сказано уже немало. Хронологически этот термин может показаться адекватным. Но мне не кажется, что он адекватен концептуально. Да, речь идет о поколении потребителей. Однако система хотела воспитать потребителей материальных благ. Айфоны, молескины, шмотки, поездки за границу. А воспитались – быть может, в режиме побочного эффекта – потребители информации. Причем изменился не просто объем, а сам принцип ее потребления – пассивный телезритель стал активным веб-юзером.

Мне кажется, что как раз этого Путин и не понимает. Он сам существует в логике пассивного потребления информации. Его спрашивают, часто ли он пользуется Интернетом. Он отвечает, что нечасто. Почему? Да потому что «нет времени», он «даже телевизор не успевает смотреть». Слово «даже» здесь ключевое, оно подчеркивает устаревшую иерархию источников информации.

Попробуйте побыть Путиным хотя бы пять минут. Невозможно понять и невозможно поверить в то, что движущим мотивом для буржуа становятся, например, ущемленное достоинство, чувство справедливости или желание знать правду – все то, что, между прочим, вытекает из активного потребления информации. Так не бывает. Студентам наверняка заплатили. Профессиональные «оранжисты» хотят переиздания Майдана в России. Происки Запада. Госдеп, Хиллари, все дела. Мне кажется, что Путин занимается не только очернительством, он сам себя еще раз уговаривает, убеждает в том, что ничего принципиально нового в этом мире не происходит, все это «уже было».

Раздражение вызывает то обстоятельство, что с протестом неблагодарных, бесящихся с жиру буржуа не получается не считаться, повестка дня Болотной площади проникает даже в прежде стерильный эфир. И контролировать эту реальность не получается. И приходится ей уступать. Или изображать уступки.

Так все-таки, камеры на избирательных участках, обещания честности и прозрачности на президентских выборах, частичное возвращение прямых выборов губернаторов или перспектива регистрации оппозиционных партий – это уступки или нет? Безусловно, Путин не может позволить себе полную либерализацию избирательного законодательства или подписаться под всеми требованиями Болотной площади. Он должен выглядеть несгибаемым хозяином ситуации, а уступки – частью давно выстроенной стратегии власти, которая успешно реализуется. Протестующие, конечно, могут считать, что их пытаются обвести вокруг пальца, что от них откупаются подачками и проч.

Но есть одно «но». Да, тысячи камер не решат проблему фальсификаций, если данные в копиях протоколов, выданных наблюдателям, не соответствуют данным, введенным в ГАС «Выборы». Да, президент может отсеять любого неудобного кандидата в губернаторы на уровне партийной заявки. Да, перспективы регистрации ПАРНАСа туманны. Но┘ Протестный электорат научился наполнять собственным содержанием институты, функционирование которых не просто далеко от идеала – оно подчас кажется фарсом. Яркий пример – последние выборы в Госдуму.

Алексей Венедиктов в блоге на сайте своей радиостанции написал, что именно люди, вышедшие 10 декабря на улицу, добились того, что Путин кое в чем уступил, пересмотрел свою позицию. Это – осмысленная и вполне политическая интерпретация произошедшего, и думается, что протестному движению нужно взять ее на вооружение. Не зацикливаться на саморефлексии и, что еще хуже, самолюбовании: «какие мы молодцы, как же они нас боятся!» Не играть в униженных и оскорбленных Путиным, а просто зрело, политически грамотно подчеркнуть действительный эффект протестов.