Ирина Губская
Герои балета "В ночи" – на фоне черного занавеса.
Фото с официального сайта Мариинского театра
Балет «В ночи» Джерома Роббинса для нынешней Мариинки – едва ли не наименее логичная премьера. Предыдущие его появления в афише случались в самые благополучные периоды состояния труппы, точнее, ее лидирующего состава.
Постановка производства 1970 года впервые в репертуаре Кировского появилась в 1992-м, когда труппа «из первых рук» освоила западную хореографию: Пети, Бежара, Баланчина, Тюдора, определив в ней собственный акцент. Одноактовка на три дуэта Роббинса жестко требовала наличия этих самых трех дуэтов. Причем звездного состояния, уровня личностной зрелости и определенной направленности амплуа. Тогда в наличии был необходимый актерский диапазон: от нежной юношеской лирики к строгой чинности этикета до неистовых, гибельных страстей трагедии. Следующее возвращение «В ночи» было во второй половине 90-х, когда в нем вышли Диана Вишнева, Софья Гумерова, Майя Думченко, Ульяна Лопаткина.
В нынешней атмосфере деловитости составы «В ночи» пробуксовывали в несоответствиях. На премьере выпустили недавнее пополнение труппы – чету Матвиенко, назначенную примой Алину Сомову с корифеем Сергеем Поповым. Ульяна Лопаткина была с нынешним постоянным партнером Иваном Козловым.
Более адекватным выглядел состав следующего спектакля. В Мариинке вообще последнее время все больше проявляется синдром «второго состава», когда исполнители второго спектакля более точны, чем премьерного. Первый дуэт танцевали Евгения Образцова и Владимир Шкляров. Нежность и безусильность поддержек, мягкая задумчивость в пластике. Руки Образцовой, правда, привычно жестковаты, но ноги выпевали ровные красивые фразы. Артисты добавили в каноническую тему весеннего зарождения чувств щемящий мотив тихого прощания. Екатерина Кондаурова идеальная балерина для второго, «строгого» дуэта. Ей как редко кому дается элегантность этикета, его точная графика в танцевальном рисунке и выверенная сдержанность эмоций. И так же на редкость точно у артистки получилось сыграть в финале при встрече с «темой» третьего дуэта предвидение будущего. Евгений Иванченко, как и в прежние времена, аккомпанировал в меру элегантно, иногда все же расцветая неуместной щенячьей улыбкой. Не вписались в формат третьего дуэта Виктория Терешкина и Данила Корсунцев. При этом они смотрелись согласованно: благородно-скованный кавалер и балерина – танцующий механизм, не очеловеченный кантиленой.
Столь же механические страсти получились на премьере у Дениса Матвиенко. Алина Сомова диссонировала со вторым дуэтом привычной разбросанностью танца и гримасой номер два (страдальческой; первая в ее арсенале – улыбка). Что до Лопаткиной, то отсутствие вменяемого партнера привычно определило отсутствие художественного результата. Рисунок хореографии порой выглядел нелепо и у скрючивающейся первой пары, и у «вывозимых» на сцену в арабесках Лопаткиной и Терешкиной.
Обрамлению премьерного показа – Баланчину – тоже повезло не слишком. В «Серенаде» Екатерина Кондаурова была слишком материальна для музыкальной прозрачности, Юлиана Черешкевич танцевала агрессивно, словно Мирта, Ирина Голуб исполняла свою партию бесцветно. Данила Корсунцев и здесь словно забрел не из этого спектакля, а Андрей Ермаков не успел понять, что танцует. В «Теме с вариациями» почти блистала парадная Виктория Терешкина, но партнера Евгения Иванченко разбудить так и не смогла.
Балет Роббинса обозначил основную проблему нынешней труппы: в Мариинке так увлеклись «технологиями», что пора и о душе подумать. А также о нюансах: нельзя танцевать одинаково Роббинса, Баланчина, Петипа и Фокина.
