На десять девчонок трое ребят

Мастер мужского танца Филин (справа) рассуждает о современном состоянии балета.
Фото ИТАР-ТАСС

В Грузии прошли пятидневные торжества, посвященные 100-летию великого грузинского танцовщика Вахтанга Чабукиани. Юбилей «чародея танца» ознаменовался балетными вечерами: первый был посвящен легендарной «Лауренсии» Крейна, второй – «Дон-Кихоту» Минкуса, третий собрал в гала-концерте балетных звезд со всего мира.

Были среди них и артисты Московского музыкального театра имени К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко Наталья Сомова и Семен Чудин, они танцевали адажио из балета «Маленькая смерть» на музыку Моцарта в хореографии Иржи Киллиана. На юбилейные торжества приехал прославленный танцовщик, художественный руководитель балетной труппы этого театра Сергей ФИЛИН, с которым беседовала журналист Инна БЕРЗИРГАНОВА.

– Сергей, в чем особенность искусства Вахтанга Чабукиани?

– Это удивительное явление в балетном мире. Именно Чабукиани был родоначальником многих мужских трюков, вращений и танцевальных комбинаций. Мой педагог Николай Борисович Фадеечев, с которым я работал последние пятнадцать лет в Большом театре, на вопрос о том, кто из яркой плеяды великих танцовщиков пользовался наибольшим успехом у зрителя, кого принимали особенно восторженно, отвечал однозначно: «Вахтанг Чабукиани». Еще до выхода артиста на сцену зрители уже предвкушали его появление, и когда он только появлялся, зал начинал не просто аплодировать, он взрывался аплодисментами. Так его любили зрители! И это говорит о том, что он был явлением действительно уникальным. Большинство артистов мучаются, потому что до сих пор не всем удается подойти к таким трюкам, выполнить эти сложнейшие прыжки, воздушные падебаски, искрометные шене, набор невероятных вращений андеор, андедан, различные переходы – и все это с такими эмоциями! Именно Чабукиани высоко поднял планку мужского танца.

– Сергей, каково, на ваш взгляд, состояние мужского классического танца сегодня?

– Я бы начал с того, что у нас вообще мужчин наблюдается все меньше и меньше. Мужчины пропадают как вид, а в балете – тем более, в балетном мире мужчина вырождается. Что можно сказать о мужском танце, если в большинстве хореографических училищ и школ мира на 10 девочек приходится 2–3 мальчика? А к тому времени, когда уже надо выйти в мир искусства, в театр и занимать какие-то позиции, из трех остается один, а то и ни одного юноши. Если сегодня попадаются талантливые мужчины, то они подобны бриллиантам; такие артисты, безусловно, есть во многих театрах мира – не скажу, что во всех. Тот же Чабукиани является неким критерием, стандартом для настоящего мужчины и настоящего мужского танца.

– Но ведь в советское время было совсем не так┘

– Да. Понимаете, сегодня мужской танец развивается и имеет большое количество направлений. А раньше их было два – классический и характерный танец. Чем отличался советский балет? Было огромное количество талантов. Проводился жесточайший конкурс, и отобранные дети были гениальными еще до того, как с ними начинали работать. А когда они оканчивали училище, то действительно становились звездами и попадали в Большой и Мариинку. Безусловно, это было немного узконаправленно, балет был очень сильный, но один! А на сегодняшний день возникло колоссальное количество ответвлений, направлений, течений – модерн, неоклассика, стрип-данс. Существует колоссальное количество хореографов, работающих в разной стилистике. Сегодня язык хореографии настолько разнообразен, что в нашем представлении мужской танец может быть выражен не в трюках и искрометных вращениях, а в пластике. Она может быть партерной, более спокойной, но сегодня это явление тоже называют классическим танцем. Возьмем, к примеру, хореографию Джона Нормайера. Не скажу, что у него какие-то уникальные технические достижения, что он делает спектакли за счет трюков, усиления мужского танца, но его философия, пластика, индивидуальный язык самовыражения завоевывают внимание зрителя. Джон Нормайер сегодня – мэтр в хореографии, и его танцовщики пользуются колоссальным успехом во всем мире, хотя не танцуют большие классические балеты. Я бы сказал, что круг сильных танцовщиков очень сузился, и настоящих больших артистов сегодня можно перечислить по пальцам. Если раньше в Большом, Мариинке, Парижской опере, Ковент-Гардене было немало танцовщиков, которые имели фактуру, прекрасно владели техникой, обладали яркой индивидуальностью, интеллектом, то сегодня этот круг сужается. А если появляются звезды, то они нарасхват, их приглашают во все театры, их буквально разрывают на части. В результате они попадают в режим чеса, начинают работать┘ везде. Это, конечно, приносит доход, но не развивает. Так, как может развивать один, два театра, в которых ты работаешь и отдаешь себя полностью.

– Что-то в системе балетного обучения изменилось?

– Тут есть большая проблема – с преподаванием и педагогами. На мой взгляд, сегодня нет мэтров, которые захватывали бы тебя целиком и учили бы не только танцу, но и жизни. Прежние педагоги отдавали ученикам все, воспитывали, создавали, лепили настоящих профессионалов, которые могли работать долго, красиво, дарить людям праздник. Многие из той плеяды ушли из жизни┘ Молодежь преподавать не хочет, потому что это тяжкий труд, который плохо оплачивается. В наше сумасшедшее время не у всех есть право и возможность просто так отдавать себя людям, ведь у многих есть семьи, дети, родители, их нужно содержать. Прожить на зарплату педагога сегодня невозможно. Это значит, существуют вторая, третья┘ шестая работа. А педагогика – нечто вторичное. Поэтому халтура, отсутствие самоотдачи. Вот такой замкнутый круг! И родители понимают: они отдадут мальчика в балет, он вырастает и┘ не сможет обеспечивать не только семью, но и самого себя. Если мальчик не стал звездой, то обречен на нищету. А станет ли мальчик звездой, никто не может знать заранее.

– А интерес к балету падает или, наоборот, растет?

– Я бы сказал, что сегодня интерес к балету очень высок – как со стороны артистов, так и со стороны аудитории. Люди устали от мусора на телевидении, от одних и тех же медийных лиц. Хотят натурального, честного, естественного, хотят высокого искусства. А что может быть более эксклюзивно, привлекательно, естественно, чем балет? Будучи худруком балетной труппы музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, я работаю с артистами, которые без устали репетируют, выступают с огромной отдачей, любовью. Главное – дать им работу, заинтересовать так, чтобы их невозможно было вытащить из балетного зала. И они готовы трудиться, трудиться по 7–8 часов в день, не задавая вопросов, поэтому растут, развиваются.