Валерий Фокин: «Есть вопросы, много острых...»
Фото Алексея Калужских (НГ-фото)
Некоторое время тому назад худрук петербургского Александринского театра и московского Центра имени Вс.Мейерхольда Валерий ФОКИН возглавил Режиссерскую гильдию Союза театральных деятелей России. О том, зачем ему вдруг понадобилась еще и эта общественная нагрузка и что может, а что должна сделать эта гильдия, Валерий Фокин рассказал корреспонденту «НГ» Григорию ЗАСЛАВСКОМУ.
– Валерий Владимирович, я бы начал с того, что на протяжении многих лет СТД как организация у вас не вызывала особых добрых чувств. Раз вы занялись гильдией, значит, увидели здесь что-то такое, что интересно и нужно и режиссерскому цеху, и вам лично. Что именно?
– Сначала после отъезда из России Анатолия Васильева, потом после очень печального ухода из жизни Романа Козака, который много энергии вложил в гильдию, заняться этой историей меня подвигло то, что, я считаю, сегодня проблемы и вопросы с режиссерским цехом стоят очень остро. Они всегда были, и это понятно, режиссеры разобщены – это в силу профессии. Вообще непонятно, сколько нас есть в России. Сколько режиссеров действующих, кто работает, как работает, как происходит миграция – ничего этого понять нельзя. Во-первых, это нужно как-то упорядочить. Во-вторых, очень важно, организовав это содружество режиссеров, решить целый ряд организационных и творческо-организационных вопросов, чтобы укрепить статус режиссера. А сегодня это очень больной вопрос, особенно в провинции, – из-за всевластия директоров, из-за вступившего в силу 83-го федерального закона режиссеры оказались бесправны. С ними расторгают договоры, потому что директору нужна касса, а режиссеры не делают кассы. Это – очень больной вопрос. В некоторых регионах вдруг возникают конфликты с местным начальством и снова – режиссеры и руководители театров не защищены, следовательно, нужна юридическая поддержка, защита, которую мы собираемся организовать. Еще один острый вопрос связан с молодыми режиссерами, одним нужно помочь дебютировать и просто помочь с трудоустройством. Хотя сейчас стало очень модно заниматься с молодежью, даже можно говорить о некоторой крайности в этом, раньше не давали дорогу молодым, а теперь такое ощущение, что если тебе не 16 лет, как Гайдару, то отойди в сторону... Мы вообще такая страна, что не можем поймать золотую середину. Но тем не менее помогать молодым режиссерам определиться с их творческими желаниями нужно, наверное, не всем, а тем, кого советуют люди достаточно авторитетные. А в гильдии – разные режиссеры есть, это важно, тут и Женовач, и Серебренников, и Гацалов... Мы сейчас сделали сайт, регистрация на этом сайте уже означает включение, принятие в гильдию. Условие – иметь три поставленных спектакля. И иметь образование. Годовой взнос мы сделали – 3 тысячи рублей, небольшой, а режиссеры до 30 и от этого освобождаются. В провинции и 3 тысячи рублей – цифра большая. На сайте мы повесили наш проект договора с театрами для режиссера, мне кажется, что он юридически прописан, там и права, и обязанности. И будет организована юридическая служба, чтобы режиссер мог обратиться за помощью и получить ее. Некая электронная биржа создается, где режиссеры могут высказать свои творческие желания, а театры – увидеть эти предложения молодых и не только молодых режиссеров.
– А с авторским правом что? Свежая история – Тверской суд Москвы, правда, отклонил иск – с Большого театра и с Дмитрия Чернякова требовали за моральный ущерб после премьеры «Руслана и Людмилы». Режиссер же у нас не автор спектакля, следовательно, должен быть ближе к Глинке и всем другим авторам...
– Это – самый больной вопрос, который мы обсуждаем со специалистами: как сделать спектакль объектом авторского права. Кстати, во многих странах с этим ничего не получается, но сейчас мы вроде договорились со специалистами, при определенных условиях, при определенной конструкции, режиссерская партитура может стать объектом авторского права. У нас ведь сценографы имеют авторское право, и композиторы, и драматурги, а режиссеры – нет. Режиссер как бы такая вторичная профессия, исполнительская, что совсем не так, потому что в лучших случаях это сочинитель, автор спектакля.
На меня ведь тоже подавали в суд – за недоброкачественно выполненную услугу. Главная цель гильдии – когда-нибудь стать профсоюзом. Не надо ни в коем случае уходить из СТД. СТД – мощная организация и при всех ее проблемах ее нужно поддерживать и быть внутри нее. А стать профсоюзом просто нет денег и нечего это обсуждать. А обсуждать вопросы профессии можно и нужно, потому что сегодня теряется профессия, теряются ориентиры, я надеюсь, что гильдия тут тоже внесет лепту не только организационную, но и какую-то творческую. А с другой стороны, мы будем содействовать, чтобы новые режиссеры приходили в театры руководителями, потому что и это очень больной вопрос, хотя тоже не простой, но нужно в этом содействовать.
– Я не в смысле страха, что молодые все и всех снесут на своем пути, но режиссер, как ни крути, – профессия мировоззренческая и в ней очень важен опыт. Плохо, когда раньше режиссеров передерживали на вторых ролях, но не лучше, когда режиссеров с гитисовской скамьи тут же делают худруком. Тут опыт нужен, может быть, стажировки, ассистентуры при Фокине, при Женоваче, при Додине...
– Абсолютно с этим согласен. Такие стажировки очень нужны, но надо их грамотно организовать. Такой, как в бывшее советское время, институт повышения квалификации, он давал какую-то месячную практику, что все-таки мало. Идеально, чтобы у главного режиссера, действующего, интересного, были один-два таких стажера на год, на полтора, потому что на меньше не имеет смысла. Я думаю – это возможно в магистратуре, в Центре имени Мейерхольда, в том театральном центре, который мы сейчас строим в Петербурге на Фонтанке, где будет школа своя. Я надеюсь, выпуску, который сейчас будет в Центре Мейерхольда, мы уже сможем помочь где-то устроиться – есть пара способных людей, безусловно. Но на Фонтанке в Петербурге мы начнем именно с магистратуры, мы будем готовить режиссеров, технологов театральных, сценографов. Я думаю, эти магистранты главным образом будут работать с Андреем Могучим и со мной. Они будут при нас. У меня в театре Олег Еремин, молодой режиссер, со мной сделал несколько спектаклей. Сейчас уже самостоятельно в Театре имени Ленсовета поставил спектакль, в Омске. Думаю, каждый мастер должен проявить такую личную инициативу, ее же не навяжешь.
– Ясно, что капитализм не время для уравниловки. В провинции за спектакль режиссеру предложат копейки, а в Москве – сразу несколько тысяч долларов можно получить, особо себя не мучая. С каким-то регулированием ставок что можно сделать?
– Тут дело не только в ставках, есть группа молодых режиссеров, скажем, 30-летних, которые активно работают в провинции. Достаточно интересно работают и в общем не за деньги... Первоочередная задача в театре – контрактная система. Без нее работать очень трудно, в некоторых случаях – невозможно. Первый шаг, о котором договорились с Путиным на совещании с театральными деятелями в ноябре, о том, что будет возвращена как временная мера переаттестация. Это позволит кого-то перевести на срочный договор, с кем-то, может, расстаться, отправить на пенсию, кого-то перевести на разовую оплату. Это не спасение, но как временная мера – неплохо. Сразу шарахнуть контрактом завтра мы не можем. Люди не готовы, социальных гарантий нет – куда выкидывать? На улицу? Но постепенно нужно переходить на контракт. Я надеюсь, что так и будет, потому что, во-первых, есть соответствующее поручение премьера, а во-вторых, сейчас Министерство культуры вместе с Минюстом будут вносить поправку в Трудовой кодекс о введении этой аттестации – без такой поправки мы не можем ее начинать, суды мгновенно отфутболят и зарубят. Но аттестационная комиссия будет состоять на 80% из своих. Поэтому если в театре есть художественная воля у руководителя, который будет это проводить, и эта комиссия понимает необходимость преобразований – хорошо, а если нет – ничего и не изменится. Тут многое снова зависит от мудрости руководителя. Один артист может выйти на две минуты, но он очень важен своим присутствием на сцене этих двух минут. У меня были такие артисты в Александринке, один, к сожалению, недавно ушел, Рудольф Александрович Кульд, которого я очень любил. Он выходил лакеем в «Живом трупе», могильщиком в «Гамлете», но присутствие его было чрезвычайно важно... Это очень тонкий вопрос, и поэтому снова приходится возвращаться к тому, что руководителей театра нужно готовить, воспитывать – это особая профессия. Нужно иметь жесткую чуткость – одна рука жесткая, другая ласковая, нужна гибкость, которая с опытом, конечно, приходит. Если бы у меня не было опыта работы в Ермоловском театре, я вряд ли мог бы нормально существовать в Александринке. Там я часто поступал по сути правильно, а по форме, по тактике – очень грубо и прямолинейно. Поэтому в Школе театрального лидера, которая открылась в Центре имени Мейерхольда, я говорю, как это непросто: если прийти с желанием все взорвать, они сразу потерпят поражение. А вот внедриться, понять, кто уже ничего не помнит, а кто может вспомнить, со стариками диалог организовать, понять, от кого можно освободиться и освободиться, не имея еще при этом никаких юридических условий, – в этом искусство художественного руководителя.
– Как вы относитесь к недавним поправкам в приказ Минздравсоцразвития по поводу снятия квот для иностранцев в театрах?
– Меня это абсолютно не беспокоит, потому что у нас много своих хороших специалистов, я не очень понимаю, зачем мне везти гримера или режиссера по звуку из-за границы. Для музыкального театра, я понимаю, это важно, а в драме – не чувствительно абсолютно.
Михаил Сергеев 
