Елизавета Авдошина
Взрослые мгновенно улавливают, где обитают жители Цветочного города. Фото Романа Астахова со страницы театра в Facebook
Театр «Около дома Станиславского» под руководством Юрия Погребничко – сугубо авторский, и ставят здесь единомышленники. Режиссер спектакля о Незнайке Саша Толстошева – его ученица – не только впитала стиль мастера и приняла привычное здесь театральное мышление, но и репертуар выбирает особенный. Вкус к литературе абсурда в этом театре превалирует. Поэтому история Незнайки и коротышек из Цветочного города не выбивается из этого ряда, даром что спектакль детский.
«Надежды ма-а-а-аленький оркестрик под управлением любви…» – как пролог, звучат слова знаменитой песни.
– Мам, а это кто поет? – раздается в гулкой темноте зала голос ребенка.
– Это Окуджава поет, – отвечает чей-то папа с другого ряда.
Декорация на сцене совсем не игрушечная. Художник Ольга Богатищева весь портал закрыла железным остовом то ли заброшенного космического корабля первых конструкций, то ли научной станции где-то между прошлым и будущим. «Не курить», «Открой», «Нажми», «Докрути», «Потяни». Масса инструкций по применению, а еще лампочки, огоньки, дверцы, шкафчики, трубочки с шариками. Персонажи Николая Носова, а в основе – пьеса «Незнайка-путешественник» и повесть «Приключения Незнайки и его друзей», глубоко «состарены». Это спектакль-воспоминание. Актерам не нужен грим или специальные костюмы, кроме космических, конечно. На сцену они выходят в своем обличье, не прикрываясь даже именами персонажей. В программке все отмечены лаконично: «Актриса», «Актер». Только через действие мы узнаем, что вот же он, ученый Знайка (Алексей Мишаков) в летной шапочке, это же он придумал воздушный шар! И теперь вспоминает, как вместе с Ворчуном, Винтиком и Шпунтиком летел и свалился… Как они попали в больницу в Цветочном городе к главврачу Медунице (Ольга Бешуля), как Незнайка (Алексей Артемов) насочинял, что это он шар построил, чем обаял всех медсестер разом. Но на деле-то взял и присвоил идею…
Бесстрастная манера актерской игры, к которой не привыкать постоянному зрителю театра «Около», дает «Незнайке» горестную атмосферу (на полях хочется отметить, что иногда, наверное, режиссеру стоит поступиться стилевыми принципами). Больница, куда попадают герои, – уже надев платочки, по-советски завязанные на четырех концах в узелки, – отчаянно напоминает незабвенные места, где оказывалась диссидентствующая интеллигенция. Медицинские процедуры – формальный церемониал, в то время как все понимают, кто и почему сюда попал. И тут вступает в свои права язык Носова, казалось бы, ничем не выдающийся, но здесь словно «разъятый» – актеры говорят на нем неспешно и меланхолично. Он становится языком абсурда, абсолютно в духе обэриутов. В связи с чем парадоксы составляют отдельную, вербальную, историю постановки. «В Цветочном городе жители кладут на улице половички, а хозяева стоят рядом и просят прохожих вытирать ноги перед тем, как наступить», – читает Знайка в письме с родины...
Поэтому и неудивительно, что вдруг появляется персонаж писателя Смекайло (Максим Солопов). У него чемоданчик таит в себе особое изобретение – «бормотограф», с которым приходишь в квартиру и записываешь, поставив тайно под кухонный стол, что наговорят, потом только переписать на бумагу остается. Двойным смыслом, не только ироническим, но и драматическим, наполняется сцена, где Незнайка и старшая медсестра (тонкая эпизодическая роль Натальи Поздняковой) общаются стихами. «Случайно» оговаривается Медуница, называя при знакомстве Знайку Чкаловым, то ли в шутку, то ли всерьез. В финале будущие космонавты танцуют свой последний танец с прекрасными дамами, и те машут им разноцветными беретиками на прощание и дарят мягкие улыбки. Мечта о полете – вот что рождает ностальгию в этом спектакле. Это полет эпохи, которая закончилась сокрушительным падением, мечта о небе – недостижимой точке для человека.
Режиссер Саша Толстошева рассказала «НГ» о работе над спектаклем.
– Меня Юрий Николаевич позвал в театр, когда я была на втором курсе. Сразу позволил выбрать пьесу и поставить ее с артистами театра. «Незнайка» – уже четвертый мой спектакль в театре «Около». Были «Я помню» по пьесе Радзинского «104 страницы про любовь», «Бег» и спектакль по рассказам Пелевина, который мы с учениками ставили вчетвером. Самое важное, что есть в этих работах, – что Юрий Николаевич помогает и направляет.
– Это и называется «товарищеское участие»?
– Да. Он все время присутствует рядом. Мне кажется, у него невероятный педагогический талант, когда он может аккуратно направлять, позволять ошибаться, что очень важно. Мы учимся, и этот процесс не прекращается. В прошлом году мы закончили институт, но для меня ничего не изменилось – мы студенты до сих пор.
– Как бы вы определили школу и эстетику Юрия Погребничко?
– Сложное слово – «эстетика». Мы вроде бы говорим о его приметах особенных. Что на сцене и какой ассоциативный ряд срабатывает? Скажу о работе с актером, которому он учит и нас. Есть человек и есть его внимание. Одна из важнейших задач – понять, где твое внимание. Когда артист выходит на сцену, он видит, слышит, чувствует. Но у Погребничко – это не инструмент, а основа. Мы постоянно делаем упражнения на внимание и по биомеханике.
– Изживание советской эпохи, характерное для вашего мастера, для вашего поколения, уже не так больно и значимо. Вам тем не менее близко?
– Когда я попала в театр «Около», то испытала счастье. Это мое. В детстве я много общалась с бабушкой и дедушкой, для меня советские песни близки невероятно. В «Незнайке» звучит Окуджава. Окуджава – это мое детство. У меня был проигрыватель пластиночный. Я, конечно, не воспринимаю это так же драматично, но ощущаю ностальгию по тому времени. Всех людей, которые работают в этом театре, эта тема трогает. Это не умозрительная вещь, а воспринимаемое на чувственном уровне.
«Незнайка», например, – тоже книга из моего детства. У меня все они не коротышки, а герои, космонавты. Но что это за люди? В детском спектакле они все равно Винтики и Шпунтики. Но как найти драматизм их существования? В том, что я помню про них, что Юрий Николаевич помнит про полет Гагарина.
