Фото Gettyimages
В преддверии сегодняшнего визита Владимира Путина в Стамбул президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган заявил о намерении вывести отношения с Россией на более высокий уровень, чем до кризиса со сбитым бомбардировщиком Су-24 в ноябре 2015 года. Объятия, раскрытые Россией и Турцией друг другу после семимесячной вражды, разморозили масштабный газовый проект «Турецкий поток», придали строительству АЭС «Аккую» стратегический инвестиционный статус, подтолкнули к разработке «дорожной карты» для восстановления экономического сотрудничества, рассчитанной на три года.
В контексте изменения на 180 градусов курса Эрдогана возникают вопросы, главный из которых – надежна ли Турция как если не союзник, то хотя бы партнер России. Эксперты на Западе в долгосрочной перспективе такового в Анкаре не видят, несмотря на то что между Путиным и Эрдоганом, как утверждается, много общего. Оба считают себя отцами нации, оба скептически относятся к Западу, недолюбливают оппозицию и негосударственные СМИ. Словом, между Москвой и Анкарой возможно не более чем тактическое партнерство, особенно учитывая, что Россия не в состоянии предложить Турции больше, чем страны Запада.
Российско-турецкий конфликт высветил отчетливую тенденцию последних лет: недруги у России множатся, а реальных друзей не прибавляется. Нынешние партнеры и союзники России – это, как правило, союзники по интересам. Ведь России не удается создать некое сообщество стран, которые были бы объединены с ней общими ценностями, принципами и устремлениями.
В обновленной Стратегии национальной безопасности России ключевым направлением внешней политики названо развитие отношений со странами СНГ, Абхазией и Южной Осетией. Среди ее союзников не фигурирует ни одна глобально значимая экономика, кроме Китая.
Но даже партнеры по Евразийскому экономическому союзу, похоже, смотрят на Россию с некоторым подозрением, опасаясь повторения у себя в том или ином виде украинского сценария. Восточная Европа подчинилась Евросоюзу и США, так и не изжив у себя за четверть века страха перед Москвой. А Сербия, население которой практически полностью придерживается пророссийских позиций, скорее всего тоже будет втянута в Объединенную Европу и, не исключено, что в НАТО, бомбившее Белград в 1999 году.
Причем страны, которые считаются стратегическими партнерами России, одновременно могут быть и ее конкурентами. Было бы странно, например, если бы Китай не интересовался Средней Азией как зоной приложения своих капиталов, не стремился добиться экономического присутствия, а затем и политического влияния в этом регионе. Китай очень прагматичен – дружит с теми, с кем может выгодно торговать. При всех заверениях в дружбе и «лучших в истории» отношениях с Россией товарооборот между двумя странами упал за год на треть. Что же касается Турции, то, как показывает история со сбитым Су-24, не факт, что Анкара не решится на новую провокацию против России в случае обострения противоречий, например, по курдскому или сирийскому вопросам.
Новая нормальность последних лет – временные союзы или коалиции по интересам с участием России для решения конкретных проблем. Это могут быть энергетическая или продовольственная безопасность, борьба с терроризмом, нераспространение оружия массового уничтожения и др. Кстати, ситуативное союзничество становится все более распространенным феноменом в мире. Государства готовы выступать сообща по одному вопросу, но это вовсе не значит, что они выступят единым фронтом по другому. Так, страны НАТО поддержали США в Ливии, но не одобрили операцию в Ираке.
Вот и Россия все больше убеждается в том, что лучше иметь конкретных партнеров по интересам, чем формализованных союзников, а тем более тех, кто принужден к такому союзничеству силой или корыстью.
Ольга Соловьева 
Дарья Гармоненко 
