Тора-Бора

Что же касается того,
что видят
обычные люди, то это
только
грубые телесные формы.
Живые
существа блуждают шестью
путями, и их видение
проявлений
реальности не одинаково,
их множество,
и все они отличаются друг
от друга,
однако в равной степени
лишены блаженства.
Трактат о пробуждении
веры в Махаяну

Кабы не страсть Виктора Ольгердовича к маскараду, остались бы его поклонницы и поклонники с преогромным носом! Но нашлось среди трех десятков приглашений одно, в котором значилось:

Уважаемый г-н Нелепин! Администрация клуба "Тора-Бора" имеет честь пригласить Вас на костюмированный новогодний бал. Действо начнется в 20 часов 31 декабря с.г. в помещении клуба по адресу: Никитский пер., д. 2/3. Вход только в карнавальных костюмах, в масках и по приглашениям.

Рады сообщить Вам, что все расходы по сервировке новогоднего стола для Вас и Вашей спутницы (спутника) клуб берет на себя.

В программе: праздничный ужин, танцы, марш-броски на Красную площадь, розыгрыши, конкурсы на лучший тост и лучшую маску, всячина.

Кроме того, приглашаем Вас 1 января в 14.00 на опохмел-ланч, который наши повара приготовят для Вас, следуя лучшим рецептам мировой практики опохмеления.

Популярнейший русский писатель, лауреат российских и зарубежных премий, кумир столичных интеллигентов и мечта перезрелых университеток Виктор Ольгердович Нелепин закрыл ворота своей дачи в подмосковном Петрово-Дальнем, сел в разогретую "хонду" и осторожно порулил по снежному накату к недалекому шоссе. Были ранние сумерки, пасмурно, но снег перестал.

Нелепин был редким гостем в России, и все престижные клубы мечтали заполучить его к себе на новогоднюю ночь. "Тора-Бора" же этим сезоном считался самым модным из клубов, но его Нелепин выбрал лишь затем, что туда можно было прийти в маске. Нелепин теперь все больше жил по заграницам, по конференциям и симпозиумам, которые устраивались в его честь. Соотечественников чурался, фотографировать себя запрещал. Но тут приехал на пару недель - "покататься на снегоходе". Забрался на дачу, затих было, но слух о нем уж раскатился по Москве. И вот Нелепин, отвергнув все приглашения, на "Тору-Бору" вдруг согласился. Кстати, главной, наверное, причиной нелепинского согласия пойти в "Тору-Бору" было неожиданное почти мистическое совпадение: сразу после Рождества писатель собирался лететь в Афганистан по своей творческой нужде, он заканчивал новый роман. Завязка его происходила в Бамиане как раз в те дни, когда талибы расстреливали тамошнюю колоссальную статую Будды. А финал - в горах Тора-Бора, которые зачищали от супостата доблестные американские войска. Одно крупнейшее американское издательство уже купило права на нелепинский роман, и он сперва должен был выйти в английском переводе, что, конечно же, несказанно огорчило русских поклонников писателя.

Проехав по шоссе километров не больше пяти, Нелепин неожиданно ощутил острое желание выйти по малой нужде. "Странно, - подумал он, - неужто уже начинаются "мужские дела"? Рановато вроде. Сорока еще нет. Надо б поберечься..."

Приметив впереди на обочине тропинку, ведущую в придорожные посадки, он аккуратно припарковал машину и вышел. Соскользнул в канаву, поднялся на другой край.

- Земляк, дай закурить! Ну все вокруг позакрывалось! Пока до магазина дойдешь, окочуришься без курева, - встретил его наверху мужик в заячьей ушанке и черном тулупе.

- Не курю, отец, - бросил Нелепин и пошел дальше.

- Черт! - услышал вслед.

А навстречу ему уже шла баба лет тридцати в платке, валенках и в пальто из серого драпа. За веревку она тянула санки с закутанным младенцем, из его красного носа свисали крайне неэстетичные сопли. "Оживленно тут у них!" - недовольно подумал Нелепин и остановился. Он решил подождать, пока люди уйдут подальше, не мочиться же на виду. Посмотрел вперед - нет ли кого еще. Удивился: метров через десять деревья кончались и начиналось обширное поле, плоское и бугристое, за которым очень далеко едва угадывались крыши да печные трубы.

"Откуда взялись эти люди? - подумал Нелепин. - Да и шут с ними".

Он уже опустил руку, чтобы расстегнуть куртку, как прямо перед ним возник человек в грязной телогрейке, на плече он тащил длинную ржавую трубу. Нелепин вздрогнул от неожиданности. Проводил мужика взглядом, снова взглянул вперед: поле и поле, пустое.

ОКОНЧАНИЕ НА СТР. 11

ОКОНЧАНИЕ. НАЧАЛО НА СТР. 1

Правда, чуть слева у самой кромки его он приметил белый пар, клубящийся над неким углублением, совсем, видимо, недавно разрытым - земля по виду еще не смерзлась. "Трубу прорвало", - решил писатель и направился туда.

Новая неожиданность - он не успел увидеть, когда и откуда они появились, - навстречу ему шли, оживленно болтая, две женщины с кошелками в руках. Нелепин отступил в снег, пропуская их. Женщины, проходя мимо, приветствовали: "С наступающим вас!" - и рассмеялись. Нелепин проследил, как добрели они до дороги, как переходили на другую сторону, как неспешно скрылись за поворотом.

А впереди - по-прежнему: пар, пустота, поле и сумерки.

Вот яма.

Яма и яма. Метра три в диаметре и в полтора глубиной, а на дне ее побулькивала грязноватая в масляных разводах и горячая, судя по густому пару над поверхностью, вода. Очевидна была и обыденность ямы: вдоль шоссе проходит теплоцентраль, труба лопнула, землю раскопали, будут латать. Самое место справить нужду.

Нелепин дернул молнию на куртке, на джинсах. Тугая струя вожделенно ушла вниз. Вдруг вода внизу глухо заурчала, густо, точно расплавленный пластилин, запузырилась, один из пузырей медленно и деловито поднялся до самого верха, и из него на противоположном краю ямы вылепилась фигура человека. Молодого, спортивного телосложения в яркой куртке с капюшоном, в модных высоких ботинках.

"Дописался! - застучало в мозгу. - Наяву брежу".

- Ты что это делаешь, сволочь?! - парень, угрожающе поигрывая кулаками в перчатках, шел к Нелепину по краю ямы.

- Извини, землячок, - примирительно отвечал писатель.

Парень подошел вплотную. Больше всего Нелепина поразило то, что от незнакомца разит спиртным, правда, приличного свойства - коньяком.

- А здесь между п-п-прочим женщины ходят! - напирал парень. - Вот бы в рожу тебе!

Он замахнулся было, но качнулся, ноги его скользнули и он повалился вбок.

Нелепин на мгновенье застыл в растерянности над незнакомцем, потом быстро развернулся и пошел прочь.

"Если я сошел с ума, то весьма необычным манером! - стучало в мозгу. - Добро бы еще, если б эти люди были моими восставшими персонажами, с таким безумием я бы еще смирился! Так ведь - нет!.."

Действительно, люди, которых он встречал за эти пять, не более того, минут, никак не были похожи на его героев. В романах Нелепина персонажи все как на подбор были с чертовщинкой, игроки, самолюбивые и отчаянные интеллектуалы. Они интриговали, давили друг друга, меняли обличья, разыгрывали перед читателем блистательную феерию тотального зла. Эти же, придорожные, - сама обыденность: сопливый ребенок, бабы с кошелками, мужик с трубой, парень, согретый коньячными парами. Откуда они взялись?

- Помогите! Помогите! - раздалось сзади.

Нелепин оглянулся: парень из ямы - а он был уже на ногах - облапил какую-то девушку в дубленке (вот еще одна!), пытаясь ее поцеловать. Она вырывалась и звонко кричала. Нелепин рванулся назад, выбросил на ходу вперед жесткую ладонь - удар пришелся ребром ровно в кадык. Парень хрипнул и снова повалился в снег. Девушка отскочила в сторону. Рукав ее дубленки затрещал, но выдержал.

- Спасибо! Я шла, он лежал, думала его обойти, а он как вцепится!

- А вы откуда взялись? - спросил Нелепин. Они пошли по тропинке вместе, он - чуть сзади, этаким кавалером.

- Я из Осинок. От подруги иду, - махнула она назад.

"Врет, не было никого в поле", - подумал Нелепин.

Он внимательно разглядывал свою спутницу. Ничего extraordinaire: дубленка с капюшоном, джинсы, сапожки с легкими разводами от стаявшего снега. Белый воротничок рубашки да прядь темно-каштановых волос - выбились, видать, в пылу борьбы.

- Вас как зовут? - спросил Нелепин в надежде услышать что-то необычное.

Она обернулась. Милое такое лицо, с упругими алыми губами, тонким носом и зелеными глазами, стильно подведенными косметикой.

- Снежана.

- Болгарское имя.

- Ну да. Отец у меня болгарин, врач.

- Интересно, откуда в Болгарии такие имена? Там и снега-то нет.

- Как это нет! Прямо над Софией, на горе Витоше - почти круглый год снег, только летом тает.

"Или она врет, - подумал Нелепин, - или это галлюцинация, или я и вправду съехал с катушек. Откуда она возникла? Из ямы, больше неоткуда..." Он покосился на девушку: ни одной необычной черты, все вполне человеческое. Но все равно - ощущение ненастоящести. Ты - настоящий, в тебе миллионы клеток делятся, жрут друг друга, бурлит живая жизнь, а она - словно силиконовая. Потрогать бы. А может у нее - швы, как у пластмассовых кукол, - на спине, да сочленения там, где ноги-руки-шея. Нет, как раз шея Снежаны была видна хорошо, и под воротником рубашки - ничего такого - шея и шея. Тонкая, красивая. И вообще - красивая девушка. И имя очень новогоднее.

- А вы далеко идете?

- Я - в Красногорск, домой. Мама ждет. Я обещала с ней Новый Год встретить.

Нелепин присвистнул. Еще и мама ждет. Тоже небось силиконовая... Это у них роддом тут - прямо в яме! Районный... Ха-ха.

- Давайте я вас подвезу. Я на машине. Вон стоит.

- Ой, спасибо! Темнеет, а еще столько дел дома.

Cели в машину. Нелепин вел молча, мучительно соображая, что еще спросить.

Тут он весьма кстати вспомнил, что приглашен в "Тору-Бору" не один, а едет один.

- Слушайте, Снежана, я - между прочим, весьма известный писатель... - вдруг сказал он.

- А как фамилия? - спросила она.

- Нелепин. Виктор Нелепин.

- А, слышала... Подруга моя, Светка, она читала что-то такое...

"Что-то такое..." - внутренне усмехнулся Нелепин.

- Ну не важно. Меня пригласили сегодня в один очень модный клуб, на встречу Нового года. Это в самом центре Москвы. Хотите со мной?

Снежана задумалась.

- Вообще-то я маме обещала.

"Нет, невозможно так врать", - решил Нелепин и сказал:

- Решайте, там будет очень забавно и весело. Знаете, как клуб называется? "Тора-Бора".

- Это что, такое блюдо? Африканское?

- Нет, это горы в Афганистане, где террористы скрываются.

- А, понятно...

Название клуба явно не поразило его спутницу. "Да, у них тут, в десяти-то километрах от Москвы, совсем другая жизнь, - подумал Нелепин. - Про меня почти не слышали, про Тору-Бору и бен Ладена вовсе не знают. Счастливые люди..."

Нелепин вдруг решил, что Снежана говорит ровно то самое, что он хочет от нее услышать, но с некоторым запозданием. Мгновенным, но запозданием. Как в прямом эфире на американском телевидении. То есть когда он спросил, куда она едет, он уже знал, что она ответит. И про "африканское блюдо" тоже: не успел он подумать, она тут же об этом и сказала. И о маме... И даже о "чем-то таком", что эта Светка у него читала. Это многое объясняет, подумал Нелепин. Она - порождение моего сознания. Нет - подсознания. Видимо, я-то подсознательно должен был описывать в своих романах именно таких вот людей. Этому меня в советской школе учили и глубоко загнали... Но почему именно она? Она ведь даже не вполне в моем вкусе. Я люблю плотненьких веселушек... Она - красива, но... Все равно - это не моя идея, и все те люди, которые появлялись из грязной ямы - не мои идеи. Разве ж мне пришли бы в голову - сопливый ребенок, мужик с трубой, бабы с кошелками? Это не моя-платоновская-идея...

Приехали в Красногорск, Нелепин остался в машине, Снежана поднялась к себе "домой". Вернется, не вернется? - гадал Нелепин. Без конца звонил мобильник, бубнил автоответчик. Нелепин не отвечал, не слушал. Он всю жизнь описывал в своих романах ситуации как бы мистические, а тут и сам столкнулся с такой. "Надо ее раздеть", - решительно подумал он. Как раз на этой мысли Снежана вышла из подъезда.

Она была чудо как хороша в приталенной дубленке, черных узких брючках и таких же узконосых сапожках. Нелепин облизнулся.

В "Тору-Бору" приехали с опозданием. Нелепин долго мотался по магазинам в поисках масок. Он хотел что-то мусульманское, в чалме, но как назло ничего такого не было. Не нашел он и мусульманского платка, который, если обмотаться, сошел бы за карнавальный костюм. В конце концов купили копеечных заек, причем Нелепин сразу напялил маску и так вел машину - к восторгу других водителей и гаишников. Зашли еще попить кофе в "Ваниль", причем Нелепин маску не снимал и там. А уж после отправились в "Тора-Бору".

Все это время Нелепин внимательно по-писательски изучал свою новую подругу: морщинки возле глаз, манеру говорить, держать чашку, короче, любую мелочь. И ничего. Она буквально ничем не отличалась от людей. На его вопрос, какие книги она читает, Снежана отвечала: какие придется. Иной раз Маринину, иной - "Двух капитанов", а недавно так и вовсе - попалась "Судьба человека". Прочла за милую душу в очереди в поликлинике. - А в детстве? - спрашивал Нелепин. - Любимой сказкой был "Гадкий утенок" и... "Старик Хоттабыч". "Старика Хоттабыча" Нелепин отметил про себя специально. У него как раз вертелся в мозгу эпизод с телефоном, который Хоттабыч "сделал" в сказке - красивый, черный, как настоящий, но абсолютно бессмысленный. Идея телефона была только внешняя. Как Снежана?

Но вот и "Тора-Бора". Клуб и впрямь представлял собой обширный подвал с одним большим залом и множеством маленьких душноватых комнаток-пещер. Официанты по новейшей моде были выряжены на талибский манер, и все - с накладными черными бородами. Кстати, до нью-йоркских событий клуб назывался невинно - "Тюбик", а потом хозяин всерьез внял совету поэта Рубинштейна назвать его в духе времени. В ноябре назвал "Тора-Борой" и не прогадал - клуб пользовался невиданной популярностью.

Тут уже накурено, мужчины уже гоняют в бильярд. Дамы аперитивятся. Публика разнообразная, в основном молодая. Десяток депутатов из Дум, российской и московской, полдюжины олигархов, стайка актеров и актрис из новейших сериалов, пяток литераторов разного калибра, модные галеристы, несколько громких журналистов и прочая, прочая...

Нелепин, не снимая маски, проводил спутницу к аперитивам, а слушок уж покатился: Нелепин, Нелепин! А с какой красоткой! Кто такая? Манекенщица, наверное. Вообще же о личной жизни Нелепина никто толком ничего не знал. Он слишком хорошо скрывал ее. Ходили слухи, что одна знаменитая телеведущая хотела женить его на своей дочке, тоже, кстати, писавшей романы, но не сложилось. Был один журналист, скрывшийся под псевдонимом Счастливцев, который глубоко "копал" под Нелепина и тем зарабатывал себе на хлеб: собирал и публиковал то там, то здесь разрозненные о нем сведения, но они воспринимались большей частью отстранено, а Нелепин продолжал оставаться загадкой.

Этот новогодний выход был первым публичным за последние несколько лет. И успешным, во многом благодаря Снежане. Она вовсе не потерялась в его тени, к ней подходили, знакомились, один олигарх даже стал учить ее на бильярде, и она училась. "Ставя ей руку", он пытался ее "дружески" потискать и получил вежливый, но стойкий отпор. Она предложила ему на голубом глазу сыграть партию с собственным телохранителем. Этот анекдот тут же стал хитом вечера.

Со всеми Снежана была одинаково проста, мила и весела. А так как люди там были все больше траченные богатством или известностью, то ее "свежесть" решительно всем пришлась по душе.

Ходили на Красную площадь, обливались там шампанским под треск курантов, и Новый Год вошел по привычке обыденно и деловито, так что никто особо и не заметил.

- Весело ли тебе, Снежаночка?! - интересовался время от времени Нелепин, пытливо из-под маски взглядывая на нее.

- Очень! Давно так не веселилась. У нас в деревне с Новым Годом просто: к двенадцати навеселе, к трем - на рогах, к пяти - в лежку. А у вас тут - депутаты, артисты. Если и пьяные, все равно - что-нибудь веселое расскажут...

- Ха-ха-ха! - смеялся Нелепин.

- Опять же и тебя все они знают, ты, оказывается, такой знаменитый, надо будет почитать что-нибудь. Дашь?

- Ха-ха-ха! Ну конечно!

Словом, загадочная спутница вела себя настолько безупречно, что писатель совсем растерялся. Он даже вышел из клуба "подышать" и пытался на крыльце в тиши двора вспомнить, что он ел-пил в последние дни, что-нибудь такое, что могло вызвать такую долгую и странную галлюцинацию. Картина с парящейся ямой стояла перед глазами, и ничто не отрицало ее реальности. Нет, ничего такого, кажется, не было. Разве пара косячков вчера с друзьями на даче. Никаких мухоморов, и ничего, понятно, круче. Нелепин вернулся в подвалы и стал пить. Методично, одну рюмку водки за другой. Но водка не брала.

Снежана подсела к нему, он стал ее обнимать, рукой стараясь нащупать сочленения, в существовании которых был уверен. Она ответила на его ласки, да так пылко, что он забыл обо всем. Часа в три пополуночи он посадил ее в "хонду", и они пустились в обратный путь. Несмотря на выпитое, машину он вел уверенно, одной рукой, другой не переставая обнимать Снежану за плечо.

Порой он взглядывал на ее профиль, и ему вдруг начинало мерещиться, словно тот заостряется ведьмовско, зловеще, обещая неминучую беду. Тогда он крепче сжимал ее плечо, и морок отпускал, профиль мягчел. "Пигмалион хренов!" - усмехался он внутренне.

И все же случилось. Как раз когда они проезжали мимо того места, где впервые встретились, из мрака метнулась под колеса чья-то тень. Послышался глухой удар о правое крыло. Слава богу, скорость была небольшой, Нелепин затормозил, машину протащило несколько метров вперед, развернуло на скользкой дороге и отбросило задом в придорожную канаву. Но так удачно, что капот ее торчал на обочине, а двигатель даже не заглох.

Нелепин толком и не сообразил, что произошло. Снежана сидела молча. Он открыл дверцу, выглянул: сзади метрах в десяти на обочине лежал человек, по-мертвому подвернув под себя ногу. Нелепин сел обратно. Вспотел.

- Толкни! - отрывисто сказал Снежане.

Она послушно вышла, Нелепин нажал на газ, и медленно выкатился на обочину. Сдал назад, к лежащему телу. Вышел. Наклонился. Вгляделся. Ба! Это тот самый парень, что вылез из ямы уже разя коньяком... Припал к груди. Ни малейшего дыхания. Вспотел еще.

Подошла Снежана, встала рядом.

- Надо его...

- Я помогу, - сказала она.

Нелепин взял парня подмышки и поволок через канаву по тропинке к давешней яме. Снежана уцепилась за рукав парневой куртки и тоже тащила как могла. Никаких мыслей, лишь бы дотащить и избавиться.

Яма - на месте. Дна не видно: темно и пар. Подтянули, столкнули вниз. Шлепок - и все. Как не бывало.

Сели, свесив ноги.

- Бред какой-то! - сказал Нелепин, закуривая. - Ты его знаешь?

- Первый раз вижу.

- А я второй.

Он несколько раз глубоко затянулся, вглядываясь в сумрак ямы. Там - ничего, только легкий пар. Он бросил туда сигарету: быстрый шип и опять тишина.

- Поцелуй меня, - сказал.

Она потянулась к нему губами, стала целовать.

- Откуда ты взялась, такая? Откуда... Взялась... Откуда... - шептал он между долгими поцелуями.

- Мой... мой... мой... - отвечала она.

- Ты живая... живая... живая... - шептал он между долгими поцелуями.

- Молчи... молчи... молчи... - отвечала она, - я твоя... твоя... твоя...

Он страстно сжал ее тело под дубленкой и вдруг почувствовал на спине, вдоль хребта, едва ощутимую аккуратную неровность, не последовательность позвонков, а что-то, что-то такое... вроде хорошо сделанного шва... Он, внешне не умеряя страсти, провел рукой выше, по затылку, выше, по волосам, выше по макушке...

Шов, шов, шов!

- Я живорожден-ная! - раздался в новогодней тиши истошный вопль Снежаны.

- Тише, тише, Снежаночка... - зашептал Нелепин. - Тише, тише...

Снежана же только крепче обняла его, и оба они медленно сползали в яму. Он еще силился вцепиться в ледяной край, но пальцы скользили, скользили, проклятые. И вот - громкий двойной шлепок и мертвая зимняя тишина.

Пустое поле. Пустая дорога. Пустая "хонда" на пустой обочине.

* * *

1 января радиостанция "Эхо Москвы" сообщила в утренних новостях, что ночью при невыясненных обстоятельствах в Красногорском районе Подмосковья погиб известный писатель Виктор Нелепин. Его тело нашли в яме, вырытой для устранения аварии в сети теплоснабжения. Обварился, так сказать, и погиб безвременно. Его автомобиль "хонда сивик", темно-синий металлик, найден на обочине неподалеку от места гибели. По факту возбуждено уголовное дело.

* * *

Нелепин продрал глаза в половине третьего дня на своей даче. Посмотрел за окно - серо, тоскливо, снег метет. Кажется, перебрал вчера в "Тора-Боре". Братался с Немцовым. Целовал Акунина в небритую щеку. Приглашал отужинать Лизу Листову. Голова не болела, а все равно - как-то - по-новогоднему - тоскливо. Слава Богу, что никого не задавил. Было и еще что-то, но что, что?

Нелепин все силился вспомнить, но не вспоминалось.

Он включил радио узнать погоду. "Эхо Москвы". В новостях услышал о собственной гибели. Ощупал себя. Кровь прилила к голове и билась, билась в мозгу: су-ма-сшед-ший-тора-бора-су-ма-сшед-ший-тора-бора...

* * *

- Витюнчик, вставай-просыпайся! Скоро гости придут, - ласково пощекотала жена Виктора Нелепина, водителя красногорской маршрутки.

Он потянулся и сладко вздохнул.

- Нельзя на закате спать, такая дрянь всегда снится!

- Ничего, ничего, ты в душ сходи, в холодный. Смотри-ка, снег какой валит и валит.

- Это хорошо, люблю снег. Кать, а есть такое имя - Снежана?

- Да, вроде есть, я слышала - в Болгарии такие. Снежана, Цветана. А что?

- Да так, чепуха такая снилась! И так долго! Снежана, яма какая-то. Тора-Бора.

- Чего?

- Вот и я говорю: Тора-Бора какая-то. Ха-ха! А что, утка готова уже? Пахнет-то как, Тора-борочка моя! - Нелепин поцеловал жену в пухлую щечку.

- Готова, готова, и оливье я порезала. Сходи только сыру купи. И водки еще бутылку, а то боюсь - не хватит. В прошлый год, помнишь, в ларек бегали с Толиком?

Нелепин сходил в душ, оделся и отправился в магазин. В Красногорске мело. До Нового года оставалось пять часов.