Лампа в арбатском переулке

Елена Тахо-Годи. Неподвижное солнце. Стихотворения.
– М.: Водолей, 2012. – 192 с.

Вечер. Горит на веранде
Лампа. Я вижу сквозь стекла:
Кого-то рисует художник.
Зачем он рисует ее?

Первое впечатление – обманчивое. «Неподвижное солнце» (или вот – лампа) – название книги едва ли настраивает на легкость, мажор. Кажется, что солнце – кошачий глаз из кошмара или кошмар летнего зноя того южного города, где родилась автор, когда +30, дождей не предвидится и от нагретого асфальта, словно сковородка с грешниками из преисподней, исходит апокалиптический ужас. Или вот еще – Москва, ледяное солнце конца зимы, когда холодам нет конца и краю, за окном –20, а в небе солнечный диск светит, но не греет.

Отложила книги,
Разложила карты.
Что мне скажут лики –
Бубны, трефы, пики –
Доживу ль до марта?

А если, покопавшись в завалах памяти, вспомнить о том, что неподвижное солнце не только символ любви у Владимира Соловьева, но и модель мира по Копернику, где солнце находится в «центре мира», как бы «прибитое» или «приклеенное» к центру, – то и вовсе хочется тут же взять и испугаться за автора.

Боязнь, страх, отчаяние, сопроводительные мотивы литературы наших дней, не случайны. Литература, поэзия словно слепок того, что происходит за окнами. Однако Елена Тахо-Годи – не случайно взявшийся за перо человек. И поэтому все стереотипы относительно нее – не более чем догадки. Филолог из Московского университета, одна из создательниц философского интеллектуального центра – библиотеки «Дом А.Ф.Лосева», замечательная личность, от имени которой исходит уют, тепло и жар того самого солнца Серебряного века, которое когда-то светило над теми арбатскими переулками, где она теперь обитает. Здесь пишутся ее повести, рассказы и стихи:

Слова бессмысленно, беспомощно
Рассыпаны по мирозданию.
Ах, если б знать значенье точное,
Значенье их первоначальное!

Ах, если бы еще знать, как наше слово отзовется!.. Действительно, кому, как не филологу, задуматься над этим и над истоками собственного поэтического творчества?

Так давно не говорила,
Что забыла голос свой,
И с печалью находила
Я в стихах аккорд чужой…

Для поэта весь мир – внутри слова. Но живое слово, как свечу, не спрячешь от посторонних глаз за стенами дома, даже если это свой родной дом, которому посвящено столько строк, что он, кажется, почти что живой. И потому приходится выйти за очерченные чужим миром, чужой судьбой пределы, заговорить своим языком, полным пронзительной боли и любви:

"Как я могла – или так было надо? – так долго жить вдали от Петрограда". Фото Евгения Никитина

Гаснет нежность родного взгляда
Так быстро, так ощутимо.
Я сегодня была бы рада
Умереть, пока я любима.

Собственно, вся книга – это лирический дневник, очень редкое ныне сочетание искренности и чистоты. Или даже так: неприятие грязи, исходящей от окружающего мира, который вроде бы должен давно поглотить этот старый добрый московский, арбатский дух и людей, живущих по старому летоисчислению. Все то, что извне, – угнетает, душит, давит. Но пуще всего давит – нелюбовь, от послевкусия которой столько мучительных, предельно искренних и беспощадных строк. Строк, по острию которых ступает очень ранимая женщина, любящая и уставшая не любить. Дочь? Жена? Мать?.. Неисчислимы для человека пути поиска истины и смысла. Неисчерпаемы сюжеты жизненные и литературные, в которые вглядывается поэт.

Контрапункт книги – вкрапленные в лирический дневник путевые записи, которые раздвигают пространство дома:

Как я могла – или так было надо? –
Так долго жить вдали от Петрограда…
Только где Санта Мария Салюта
Смотрит на тронутый зыбью залив,
Вечность застыла в руках Абсолюта,
Кудри, как волны, вокруг уронив…

Питер, Венеция, Брно, Вена… Странствия героини лирического дневника продолжаются в декорациях, которые до нее уже обжили музы Серебряного века – Ахматова, Цветаева. Поэтому так легка ее поступь, так светел путь. Так бесконечен:

Как будто в комнату вошел
И тут же вышел –
Вот и вся жизнь – зеркальный сон,
Цепочка чисел…

Жизнь, отраженная в зеркале, – сон? Или – жизнь, обращенная внутрь себя, в глубину? И то и другое. На выбор. Неподвижное око судьбы свой выбор уже сделало. А у читателя все еще впереди!