Путину правительство нужно только для исполнения собственных указов

Т.Фельгенгауэр― Здравствуйте. Это программа «Особое мнение», меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и я рада приветствовать в этой студии главного редактора «Независимой газеты» Константина Ремчукова. Здравствуйте, Константин Вадимович.

К.Ремчуков― Добрый вечер.

Т.Фельгенгауэр― В последние несколько дней как-то обострилась ситуация вокруг учений НАТО, и много разных заявлений. Ритуальные танцы или, действительно, возможно какое-то обострение между Россией и НАТО?

К.Ремчуков― Это, на мой взгляд, ритуальные танцы. Ритуальные танцы, но ритуальные танцы такого типа – они так же серьезны, как и военные действия кроме одного – что военных действий нет. А серьезные они с точки зрения мобилизации общественного мнения, пропаганды, финансовых ресурсов, увеличения заказов в оборонно-промышленный или у кого-то военно-промышленный комплекс. В общем, гонка вооружений, милитаризация экономики, концепция врага, который за порогом находится. Награды, звезды и прочие патриотические способы зарабатывания денег.

Но мое ощущение от встреч с дипломатами западными первого ранга, что никаких таких планов им, по крайней мере (ну, я имею в виду уровень послов) заточить всё на войну у них нет. Но какая-то реакция на очевидное укрепление военного потенциала России у них тоже должна быть. Тем более, что когда это укрепление потенциала проходит не тихо, там, в шалаше построили какую-нибудь дрыну, чтоб запульнуть, да? А когда прилетели на самолете, крылом махнули, что-нибудь еще сказали. То есть такое демонстрационное потребление военной мощи. Тогда они вынуждены реагировать.

Потому что западная бюрократия – она именно как бюрократия обладает всеми присущими ей качествами, включая качество нерасторопности и отсутствие мгновенной реакции. Надо согласовывать многие вещи. Вот, требуются месяцы после первого взмаха крыла над каким-нибудь военным кораблем до каких-то заявлений или до того, чтобы газета «Die Welt» сказала «Белая книга» в Германии предложила проект того, чтобы пересмотреть статус России. Это не партнер, а соперник» и так далее.

Это касается, кстати, на мой взгляд… Я видел там вопрос, кто-то спросил, почему именно сейчас Германия приняла по геноциду.

Т.Фельгенгауэр― Да.

К.Ремчуков― В моей концепции того, что происходит, логика такая. Меркель, скорее всего, совершила серьезную внутриполитическую ошибку в своем отношении к беженцам. Ну, то есть она действовала по убеждению, но она совершенно не рассчитала масштаб противостояния немецкого общества и характер этих несчастных мигрантов, многие из которых вели себя вызывающе.

Рейтинг ее начал стремительно падать. И нужно что-то делать, потому что все уже говорят об одном – Меркель должна уходить, потому что такая непопулярная фрау. И придумывают вот эту резолюцию по геноциду, стопроцентно зная, какая реакция у турок. У турок может быть только эмоциональная реакция, у Эрдогана. И просто спровоцировать их на эмоциональную реакцию – не только отзыв посла, но и какие-то вещи. И тем самым фактически испортить отношения до такой степени, чтобы пересмотреть в том числе и миграционную политику в отношении Турции, продемонстрировать, что Турция не будет, как сказал Кэмерон, еще и в 3000 году она не будет членом ЕС, потому что в 1997 году было выдвинуто 55 условий Турции со стороны ЕС, которые они должны выполнить. Сегодня 2016-й год, прошло 19 лет, выполнено одно из 55-ти условий. Это дало право Кэмерону говорить, что 3000-й год.

То есть это просто как иллюстрация того, что бюрократия запаздывает, а потом придумывает ход с тем, чтобы отыграть ситуацию. Но Эрдоган… Тоже вот любопытно: он вспылил ровно как рассчитывали немцы, отозвал посла. А потом американцы вмешались и посоветовали ему охолонуть трошки и вернуться к этой теме чуть попозже с тем, чтобы сейчас не навредить и не наломать. То есть в каком-то смысле, мне кажется, немецкий сценарий до конца не сработал, чтобы спровоцировать его на необдуманные ответные жесты.

К.Ремчуков― Еще раз говорю, даже не хочется разбираться. Я поскольку прожил значительную часть жизни в условиях Холодной войны, это бесконечная история, кто кого дернул за хвост, кто кому показал палец, кто кого назвал земляным червяком.

Т.Фельгенгауэр― То есть это может продолжаться бесконечно?

К.Ремчуков― Еще раз говорю, это форма существования. С точки зрения материальных затрат и с точки зрения затрат по вот тем секторам, которые я назвал, от пропаганды, идеологии до военного строительства, это почти как война. Только военных действий нет или они там случаются редко.

Но, на самом деле, всё понятно. Мобилизационная модель российской экономики, о которой так долго говорили люди типа Проханова, такого, консервативного типа, вот она сейчас случается, благодаря Холодной войне. Уже скоро неприлично будет сказать, что нам не нужно тратить деньги на вооружения. Нужно! И еще больше нужно, потому что враг же уже подошел ближе некуда: выглянул в форточку покурить, а тут враг уже стоит с большим гранатометом «Муха».

Но! Это осмысленный курс у нас, по крайней мере, на то, чтобы темы внешней политики стали доминирующими темами внутренней политики для отбраковывания людей, с которыми ты не согласен, прежде всего, по вопросам внешней политики. Например, как ты относишься к этому? Я не поддерживаю власть. Всё: ты клеймишься как представитель Пятой колонны, поэтому следующий круглый стол по вопросам экономики… А о чем с тобой говорить? Ты же уже заклеймен пятой колонной. Мы с пятой колонной не обсуждаем вопросы нашей национальной экономики.

То есть если бы не было обострения внешнеполитической ситуации, то какой-то масштаб полемики, обсуждения мог бы сохраняться и по значимым вопросам внутренней политики и экономики. А поскольку внешнеполитическая линия на обострение и на такое ужесточение риторики стала доминирующей, то все люди, которые выступают, там, на общероссийских каналах со стороны либералов, то они просто клеймятся как предатели национальных интересов. И с этим клеймом они автоматически не могут перейти в другую комнату обсуждать содержательные вопросы о том, какая модель экономики должна быть, потому что на них смотрят, говорят: «Вы чьи интересы? Вы интересы США, что ли, здесь пришли выражать? Вы ж только что в другой комнате сказали, что вы против там того-то и сего-то».

Поэтому я думаю, что это осмысленный курс, и он реализуется сейчас с ускоренным темпом, поскольку выборы 2018 года президентские, скорее всего, требуют, чтобы Путин был избран с колоссальным запасом прочности и легитимности.

Т.Фельгенгауэр― Ну и получается, любую новость… Типа, вот, вы упомянули про «Белую книгу», то, что было опубликовано. ...немедленно используют в подтверждение своей вот этой доктрины.

К.Ремчуков― Да. А чего ж? О чем с ними, типа, говорить?

Т.Фельгенгауэр― Зачем же нам дают эти карты в руки?

К.Ремчуков― Нет, ну, еще раз говорю, это не от того, что кто-то пересматривает. Там же немцы дают основания, чего им не нравится. Территориальные вещи: им не нравятся Крым, им не нравится Восток Украины. Они и говорят, что это не может остаться без последствий. Собственно, это. Ну, это известно и без этой «Белой книги».

Важно то, что в официальных документах начинают принимать то, что очень сложно потом будет оттуда убрать. Ввести любую меру легко, убрать практически невозможно, поскольку я не представляю политика, который может прийти и сказать: «Всё, меняем. Россия больше наш не соперник». Ему скажут: «Чем гарантируешь?»

Т.Фельгенгауэр― Про экономику. К лету 2017 года, то есть через год Алексей Кудрин обещает разработать новую стратегию развития России для президента Путина. Я не очень понимаю: есть, ведь, правительство. Там есть финансово-экономический блок. Не подходит это Владимиру Путину? Ему нужен Кудрин для создания программы? Тут есть какие-то противоречия?

К.Ремчуков― Да, дорогой слушатель, не подходит Владимиру Путину правительство как источник стратегии и хороших мыслей. Правительство ему нужно для того, чтобы ежедневно и еженощно думать только об исполнении указов президента по пунктам. Все поручения президента в столбик, и справа ты только галочки чекрыжишь «Исполнил/Не исполнил», потому что Путин должен идти с этим на выборы. А, вот, вопросы стратегии, вопросы рисков, вопросы содержательные – они не являются, к сожалению, на мой взгляд, предметом для нынешнего правительства. То есть это факт для меня, по крайней мере, очевидный.

В результате мы имеем ситуацию парадоксальную. Возьми 10 докторов экономических наук и профессоров со стороны Улюкаева, Набиуллиной и со стороны Глазьева, и ты услышишь 10 разных или объединенных 2 перпендикулярных концепции того, что происходит.

Ведь, я думал, что мы с вами поговорили неделю назад и мы забыли эту тему. Но прошедшую неделю нам не давали забыть, потому что вдруг неожиданно на федеральных каналах и в других не федеральных, но тоже каналах начали очень сильно нападать на Кудрина за якобы произнесенную… Ну, то есть он получил ответ от Путина о том, что Кудрин посоветовал чего-то умерить геополитические амбиции (смысл, да?).

Т.Фельгенгауэр― Ну да, снизить давление.

Т.Фельгенгауэр― Что не торгует суверенитетом страны.

К.Ремчуков― И тут же подключилась огромная масса людей, которая попыталась довести до публики эти мысли.

Поразило меня что? Это абсолютно в стиле советской идеологической машины пропагандистской, когда вдруг… Никто не читал никакого Солженицына, и вдруг появляются статьи «Дать отпор литературному власовцу». И ты не понимаешь, кто такой литературный власовец? Солженицын? Солженицкий? Что он там написал в августе 14-го? Какая концепция была не так изложена? Или в Китае также было.

Поэтому я удивился. Я не нашел стенограммы этого совещания. Может, я плохо искал? Если плохо искал, пусть мне помогут люди и пришлют.

Между тем все наши руководители часто произносят слово «прозрачность очень важна при выработке политики». Вот, прозрачность, что бы под ней ни понимали (там, процедуры принятия решений, механизмы принятия решений), она всё время должна быть нацелена на то, чтобы граждане и инвесторы понимали логику решений правительства. Это самое важное.

Вот, Джанет Йеллен, председатель Федеральной Резервной Системы США, придя, объявила, что она теперь будет полностью публиковать стенограммы заседаний Совета директоров Федеральной Резервной Системы.

До этого очень хороший был Бернанке – он всё рассказывал, книги писал, интервью давал, выступал в Конгрессе, в Сенате. А она говорит: «Мне кажется, что вот эти протоколы стенограмм будут показывать логику. После того, как мы будем принимать решения, будем повышать учетную ставку, не будем принимать учетную ставку. Если мы не принимаем, то все игроки на рынке (не только в Америке, но и по всему миру) с учетом роли доллара будут понимать нашу логику. И аргументы в пользу этой логики».

Вот, я вот этого не увидел. Но вместо того, чтобы опубликовать стенограммы нашего совещания, чтоб мы поняли, какая логика у Глазьева, какая логика у Кудрина, за что они борются и так далее, мы увидели то, что Кудрину ответили, что никто торговать суверенитетом не будет.

Это низкий уровень дискуссии, и еще менее прозрачный, чем даже первые сообщения о том, что совещание прошло.

Потом в субботу, по-моему, или в пятницу сообщение, что Путин провел… Совет национальной безопасности он у нас называется, да? (Совбез) И там он доложил им об этом совещании. То есть уже соображение вынесено на Совет… И опять мы не имеем ничего.

Значит, если вернуться опять к содержательному спору… Почему, вот, я начал с того, что у нас экономисты придерживаются разных взглядов? Непонятно, кто им вручал эти степени докторов наук. То суть спора, на мой взгляд, сводится к следующему – в оценке и характеристике экономического кризиса, который переживает Россия сегодня.

Если я утверждаю, что наш низкий рост или падение экономическое является следствием циклического кризиса (Цикл, просто фаза цикла. Вот, мы пошли вниз, спрос сокращается на данную продукцию, мощности должны закрываться), то, если у нас циклический кризис, мы должны в этой низкой фазе цикла в соответствии с рекомендациями Кейнса и посткейнсианских ученых искусственно нарастить спрос, прежде всего государственный спрос. Тогда этот цикл вместо того, чтобы дожидаться дна, он подхватить эти денежки и начнет развиваться.

Либо… Мы испытываем сейчас структурный кризис. То есть у нас структура экономики такая, что если ты дашь деньги, то ты лишь усилишь структурные диспропорции. То есть деньги в структурном кризисе давать нельзя никак, потому что предприятие до такой степени неэффективно… Вы ему дали 100 миллиардов рублей, дали еще 100 миллиардов, а оно всё не может выйти по параметрам продукции на рынок. Значит, это предприятие надо закрывать, закрывать лавочку, а денежки сэкономить и стимулировать тех, кто в состоянии производить те товары и услуги, которые нужны людям.

Вот, аргументы должны быть и с той, и с другой стороны. Публично. Раз они у президента выступают. Мы должны их понимать. Мы должны понимать, почему в 2013-м году до Крыма при средней цене на нефть 108 долларов за баррель темп экономического роста был там меньше 2%, от 1,3 до 1,7 процента? Цена огромная, денег в бюджете много, и все наши компании имеют доступ к финансовым рынкам, то есть никаких санкций против России не введено.

Что-то подсказывает, что если в таких благоприятных условиях (сейчас мы даже не мечтаем, что у нас средняя цена за баррель будет 108 долларов) доступ к кредитам, ко всему, а экономика практически не растет: 1,3-1,7 – это очень маленький темп роста. Значит, это подсказывает, что, скорее всего, структура экономики, которая у России есть, она не в состоянии генерировать быстрый рост, потому что слишком велика роль вот этих госкорпораций, монополий, неэффективной экономики.

При этом Путин как президент, который своим рейтингом отвечает вообще за всю стабильность в стране, понимает, что если ему скажут, что это структурный кризис, давайте закроем, условно говоря, АвтоВАЗ, то он начинает думать, сколько там народу работает? Ну, закрыли мы его в Тольятти. Сколько членов семей? Что с ними делать? Какие будут доходы в бюджете Тольятти? Не приведет ли это к каким-то бунтам и так далее? То есть ему же никто не готовит комплексный проект «А давайте мы переселим там вместе с членами семьи и смежными производствами 300 тысяч человек туда-то, а тут устроим то-то, а сделаем это, а пособие по безработице мы возьмем отсюда».

Поэтому сама фраза «Структурный кризис, и «Давайте закроем предприятия или отрасли, которые неэффективны», она наталкивается на ограничение социально-политического толка. И поэтому он принял решение никаких решений не принимать, а отложить это дело до лета 2017 года. А там глядишь, 17-й завсегда богат неожиданностями в нашей русской истории.

Т.Фельгенгауэр― Мы сейчас сделаем небольшой перерыв, но эту тему продолжим, потому что это, конечно, идеальная позиция скинуть всё на Кудрина, который, вроде, даже и без должностей.

К.Ремчуков― Нет, и главное, что этот человек, ты сама понимаешь, какой: хочет торговать суверенитетом.

Т.Фельгенгауэр― Владимир Путин, в общем-то, себя обезопасил, получается. С одной стороны, он поручил разработать стратегию человеку, о котором можно сказать «Ну, чего вы хотите от него? Он торгует суверенитетом». А с другой стороны, в принципе, если что, этой стратегией воспользоваться. Но тут же будет конфликт с вот этими самыми социально-политическими обязательствами. Поэтому до 2018 года, президентские выборы – тут тоже важно же.

К.Ремчуков― Я думаю, лето 2017-го выбрано не случайно с тем, чтобы с этого момента, когда будет формироваться пакет обещаний Путина народу, посмотреть, можно ли из этой программы стратегической чего-то показать народу и взять его на выборы, с одной стороны. С другой стороны, вполне возможно, допускаю такую гипотезу, что именно к этому периоду будут сняты санкции с России. Потому что давление большое, Меркель на фоне этой «Белой книги» по поводу изменения статуса России заявила, что Россию требуется теснее интегрировать в экономическую связь с Европейским Союзом. То есть она подает такие сигналы, что экономические вещи нужны, потому что там достаточно много – там 5,5-6 тысяч бизнесменов мелкого и среднего уровня заинтересованы в бизнесе с Россией. Вот.

И тогда, если мы представляем, что 2017-й год, лето… Ну, если не в январе, то летом (хотя, всё время там чего-то случается) отменяют санкции, а тут у нас прогрессивный проект реформ, Кудрин – человек, которого на Западе уважают. Это вызывает доверие. А доверие, мы говорили, это главнейший фактор, который отсутствует у инвестора к России сегодняшней. И в результате мы в один миг привлекаем сюда капитал под эту программу, и стоимость российских активов взлетает вверх, курс рубля укрепляется, бешеный приток инвестиций и всё покатилось, условно говоря, по той радостной траектории последнего срока Путина.

С другой стороны, я не до конца понимаю условия, при которых Путин может пойти на структурные реформы. Потому что структурные реформы во всех странах, в которых они проводились, неизбежно ведут к лишениям и трудностям большого количества людей, которые оказываются на улице, либо вот эти города-призраки, моногорода с одними предприятиями, с неизбежным же падением рейтинга руководителя.

Как Путин это будет?.. Почему это на последний срок своей жизни? Ну, это как такие надежды, мне кажется, необоснованные. Человек у власти находится… В августе, то есть через 2 месяца будет, что он на вершине власти 17 лет. Он в августе 1999-го назначен был премьер-министром при не очень хорошем Ельцине.

Значит, 17 лет. Еще 2 года до лета 2018-го, когда он как президент должен будет принимать. Это он уже 19 лет. И что ж, на последний срок 6 лет он вдруг скажет «А!»... Шапку так бросит оземь, скажет: «А! Была не была! Начну реформы!» И люди начнут выступать. И как закончится его срок такой долгий у власти? Бунтами, недовольством людей? У меня трудно…

Т.Фельгенгауэр― Ну так а с умирающей экономикой тоже сложно заканчивать каденцию-то.

К.Ремчуков― Нет, умирающая… Видишь, оказывается, есть ресурс какой-то надежды у наших людей, особенно на фоне того, что враги кругом. А когда враг, не может же быть всем очень хорошо. Вот. Поэтому Путин играет большую роль, и я так понимаю, что он мало кому доверяет в выработке идеологии, всего этого дела.

Вот, когда он, помните, после заявления Медведева выступил опять неожиданно (он меня поражает вот этими короткими ремарками, и это видно, что он корректирует ход жизни). Вот, он выступает и говорит. «А как вы относитесь к словам Медведева?» Он говорит: «Слова Медведева (в Крыму) не надо вырывать из контекста. Из контекста можно, типа, всё вырвать. Вот это не надо вырывать». И тут же говорит: «Пенсия средняя в России там 200 долларов или даже больше, а в Украине – 76 или 77».

И я нашел видео полное. Думаю, вот негодяи, из контекста вырвали. Смотрю…

Т.Фельгенгауэр― Ну, Там не такое длинное видео – там особо ничего…

К.Ремчуков― Нет-нет, а там первая часть, которая, действительно, не была показана сразу, она еще хуже. Там люди говорят о коррупции, о кумовстве, о круговой поруке, женщина какая-то говорит о том, что сбили ее 18-летнего сына, она не может добиться правды. Всё. И вишенкой на торте этих жалоб явилось, что у меня пенсия 8 тысяч.

К.Ремчуков― И я понял… Я думаю, ну, зачем же Путину надо было встревать в это? А потом понял, что он дает инструкцию всем чиновникам, логику взаимоотношений с народом, потому что Путин продумывает все эти вещи. И он, как бы, указал Медведеву, что не нужно говорить, что у тебя денег нет. «Методология ответов на эти вопросы следующая, — говорит Путин. – Вы скажите, вы, крымчане, вы были в составе Украины? У вас бы пенсия была 76 долларов. А у нас у вас сейчас 200 долларов». То есть он пошел даже на то, что на территории Российской Федерации он оперирует…

Т.Фельгенгауэр― Долларами, да.

К.Ремчуков― Долларами. Чего в свое время, я помню, Грызлов хотел наказывать чиновников за то, что они используют доллары для оценки, и многие депутаты поддерживали.

Потом появление вот этой книги – оно тоже не случайно. Это инструкция по логике всех решений, которые принимает Россия, а именно Путин. Потому что он понял, что даже на таком уровне как премьер-министр он не знает, как разговаривать с народом. Он начинает чего-то оправдываться «Денег нет», там что-то такое. Деньги есть. Но вы сравните, у вас пенсия в 3 раза больше. Вы что, хотите назад в Украину?

И по этой же методологии если вы посмотрите на характер эфиров (новостей, допустим, федеральных каналов), то вы увидите абсолютно точно также. Российским экономическим проблемам места в эфире практически нет. Ну, просто нет. Из российских новостей популярными являются, когда выскочила женщина из-за руля джипа и дала другой женщине там, ударила ее. Ну, какие-то такие, комик, фан-ньюс такой, но который вызывает возмущение социальной несправедливости: «Вот эта хулиганка ездит там на БМВ, ну-ка, давайте мы ее, значит, осудим. Это следствие греховного потребления».

Но! Украине много внимания. Намного больше экономическим проблемам Украины, чем российским, с тем, чтобы, как бы, зрителю по этой же методологии говорить: «Смотрите, что бы у нас ни было, низкие темпы роста, низкий доход, реальные доходы падают. Но посмотрите, что там. Вы этого хотите?»

Т.Фельгенгауэр― Ну, это чистая демагогия. Это же демагогический прием.

К.Ремчуков― Ну, если, допустим, исходить… А я вполне подозреваю, что у Путина в голове, что это один народ. То пугать бедами, ну, какой-то части одного народа другую часть, за которую ты непосредственно отвечаешь, это не так уж и демагогически. Это политтехнологически и пропагандистски, мне кажется, достаточно точно. И, собственно, мы видим рейтинг партии, который Левада опубликовал сегодня – там все партии, там, «Справедливая Россия» 2%, а потом Навальный – 1% (может быть, чуть больше одного), а потом все остальные меньше 1%. Это говорит о том, что сколько людей ни говорят, ни критикуют, они не выходят никак на уровень того, что зацепить людей проблемами, с которыми они сталкиваются в России. Это, мне кажется, совсем не демагогически, это очень эффективно оказалось.

Т.Фельгенгауэр― Что, опять-таки, странно. Ведь платежки ЖКХ все получают каждый месяц и видят, как там меняются цифры. Вот это для меня удивительно.

К.Ремчуков― Ой, только б не было войны, Таня. Только б не было войны.

Т.Фельгенгауэр― А, вот, с одной стороны, только б не было войны. А с другой стороны, война, значит, священная там… То Сирию, то еще где-то. Это вот как?

И второе, вот, в свете перевооружения армии, гигантского перекоса государственных расходов на военные бюджеты выяснилось, что то отставание нашего оборонно-промышленного комплекса, которое случилось с 90-х годов, потребовало полигон для того, чтобы совершенствовать наше оружие.

Я думаю, что 3⁄4 наших летчиков полетали, вот, действующих, которые в армии есть, над Сирией, побомбили, поучились, как цели там наводить. Все типы оружия там проверяются, какие связи должны быть между самолетом…

Т.Фельгенгауэр― А учения нельзя провести?

К.Ремчуков― Нет. Вот это совсем другой тип будет проверки. Поэтому наше оружие сейчас проходит…

Т.Фельгенгауэр― Но без жертв не обошлось.

К.Ремчуков― Да. Ну а что ты хочешь? У нас и в мирное время, я так понимаю, любые учения предполагают какой-то процент потерь. Поэтому я думаю, что, вот, если было принято решение радикальным образом изменить качество Вооруженных сил, то Сирия – важнейший полигон для апробирования не только видов вооружения, но и видов связей между различными подразделениями. Пилот, руководитель полета какой-нибудь там, штаб, Генеральный штаб. Вот, все вот эти современные вещи, которые позволяют человеку с автоматом, который идет в районе Алеппо, слышать команду человека, который сидит за пультом в Москве и со спутника видит карту местности, и видит, что там за пригорком сидит какой-то игиловец, запрещенный в России, естественно, да?

Т.Фельгенгауэр― Да, разумеется.

К.Ремчуков― И его надо как раз из-за угла шандарахнуть прикладом, например.

Т.Фельгенгауэр― Ну, то есть по-прежнему вот эта логика «Лишь бы не было войны» никакого противоречия с наклейками «Можем повторить» не имеет?

К.Ремчуков― Послушайте, ну, пока катит. Я не знаю. Мне кажется, что все начинают чего-то менять, когда не катит что-то. Вот здесь пока катит, вообще вот это самая простая, которая казалась невероятной еще несколько лет назад, невероятной ситуация, при которой люди утрачивают критическое мышление, при которой люди принимают на веру любой постулат, при которой люди не предъявляют претензии собственным экономическим властям за ситуацию, не анализируют последствия, почему они должны быть наказаны за то или за сё? Вот это казалось невероятным, но оно оказалось реальным.

Т.Фельгенгауэр― Как бы теперь тренировать, все-таки, критическое мышление?

К.Ремчуков― Читать историю философии.

Т.Фельгенгауэр― Нет у вас книг с собой никаких на эту тему?

К.Ремчуков― Единственный способ их развить.

Т.Фельгенгауэр― Спасибо большое. Это было особое мнение Константина Ремчукова, главного редактора «Независимой газеты». Счастливо.

К.Ремчуков― Спасибо.