Александр Геннадиев
Проблемы с испорченным оборудованием решать на большой морской глубине неимоверно трудно.
Фото Reuters
В очередном июньском телевизионном репортаже с побережья Мексиканского залива, который мне довелось посмотреть во время пребывания в США, у одного из местных жителей в сердцах вырвалась фраза: «Мay drill, but not kill». Причем под словом «kill» автор этой фразы – похоже, рыбак или креветочных дел мастер – имел в виду, конечно, не профессиональный термин нефтяников – «глушить скважину», а нечто другое. Это его «drill, but not kill» можно было перевести как «бурите, но не губите». То есть нечаянно получился рифмованный слоган, емкая формула отношения к истории с захлебнувшейся скважиной.
Смысл этой сентенции очевиден. Да, нефтяная отрасль очень важна для южных прибрежных штатов США. Да, она обеспечивает рабочие места, наполняет местный бюджет, гарантирует экономическое благополучие региона. Пусть она существует и расширяется. Но лишь при условии ее безопасной деятельности. Безопасной для природной среды, для живых ее обитателей, для человека.
В последние десятилетия развитие нефтедобывающей отрасли на шельфе Мексиканского залива, как и в других акваториях мира, проходило под почти олимпийским девизом: быстрее, дальше, глубже. Это означало ускорение темпов разработки месторождений за счет использования новых технологий, продвижение нефтедобычи все дальше от берега, установку буровых платформ на все больших глубинах моря. Причем считалось, что такая стратегия способствовала не только новым экономическим, но и экологическим достижениям.
Действительно, совершенствование методов поиска, разведки и добычи нефти на море, как правило, позволяло уменьшить количество скважин, более точно позиционировать буровые платформы и таким образом добиваться сокращения отходов производства, их выбросов в окружающую среду. Удаление нефтепромыслов от берега и освоение больших морских глубин также рассматривалось с экологической точки зрения как положительное явление. Ведь вдали от суши, в мощной толще воды, отработанные буровые растворы и шламы, а если случится, то и нефтяные разливы, не так опасны, как на прибрежном мелководье. При большой глубине моря загрязнители быстро рассеиваются, концентрация их резко падает и нефть интенсивнее испаряется или разлагается под действием морских микроорганизмов.
Именно поэтому острие природоохранных законов было направлено прежде всего на прибрежную нефтедобычу. Здесь действовали наиболее жесткие экологические правила и стандарты. В некоторых регионах на внутреннем шельфе разработка нефтяных месторождений была вообще запрещена и буквально выталкивалась на большие морские глубины.
Но вот произошел инцидент с Deepwater Horizon. И оказалось, что проблемы с испорченным оборудованием решать на большой морской глубине неимоверно трудно. Стало ясно, что укрощение нефтяного фонтана, бьющего под полуторакилометровой толщей воды, требует каких-то особенных, пока неизведанных способов. Выяснилось, что нефть, разлитая на большой глубине под водой, ведет себя не так, как при разливах поверхностных, и захватывает такие морские пространства, что меркнут рекорды нефтяных катастроф, установленные при крушении океанских танкеров. (Ранее статистика говорила о том, что основные экологические риски связаны с морской транспортировкой нефти, а не с бурением и добычей на шельфе┘)
Надо признать, что пока еще экологически чистые альтернативные источники энергии не могут заменить полностью углеводородную энергетику. Впереди – по крайней мере десятилетия бурения земной коры для получения нефти и газа. Причем доля добычи на морском шельфе будет все время возрастать. Но подходы к этой деятельности требуют корректировки.
Конечно, при хозяйственном освоении новых геопространств (в том числе глубоководных) можно столкнуться с неожиданными поворотами и явлениями. Но и многое можно предусмотреть. Разве совсем уж непредсказуемой была ситуация, когда выходит из строя превентор на устье глубоководной скважины и нефть бесконтрольно выбрасывается в морскую среду? Почему лишь постфактум начинается поиск средств ликвидации повреждения и ведется практически случайным их перебором? Ведь должны были быть глубоководные технологические испытания оборудования с критическими нагрузками, четкий сценарий глубоководных ремонтных работ.
Разве нельзя было заранее смоделировать поведение нефти, выбрасываемой у дна моря на большой его глубине? И не тех безопасных малых доз углеводородов, которые практически повсеместно поступают в морскую среду в результате природных процессов, а массивных техногенных потоков черного золота.
Как ни кощунственно это звучит, но России повезло. Сколько полезных выводов можно сделать из катастрофы в Мексиканском заливе! Скольких потенциальных недоработок, просчетов, оплошностей и ошибок можно избежать! Мы ведь еще не добрались с нашей нефтедобычей до больших глубин моря, и еще есть время. Надо только прилежно усвоить все уроки этого «черного апреля»┘ мая┘ июня┘ ию┘
