Николай Климонтович
Когда-то молодым полагалось ловить на лету слова старших.
Плакат Г.Бедарева, Н.Попова. 1949
Некоторые мои коллеги моего возраста, тоже испытывая, по-видимому, схожий зуд, берутся наставлять молодежь. Ведут какие-то кружки и семинары, читают лекции, вещают с голубого экрана, учат писать, выживать, отжиматься. Но их тоже, подозреваю, плохо слушают. Потому что обветшали ценности старшего поколения и пришли иные времена, принеся с собой, как пишут в газетах, новые приоритеты. Здесь легче всего сослаться на чудесное исчезновение интеллигентности и уважения к опыту более старших товарищей по цеху у самонадеянной молодежи. Но можно сказать и сильнее: усох и иссяк сам родник наставничества, оказался скомпрометирован сам институт передачи будущим поколениям приобретенного в борьбе опыта.
Скажем, в прежние времена приходит так называемый трудный подросток – не по своей воле, конечно, – учеником токаря на завод. Кого первым делом к нему приставляли? Мастера-наставника, который при благополучном стечении обстоятельств становился ему как бы отцом. Мастер учил своего подмастерья, отрывая от дворовых увлечений, внутренней мелкой резьбе по гайке и при этом постепенно отучал безобразничать, шататься по улице с кастетом и бить фонари. И обществу от этого было много пользы.
С младых ногтей вступившего в наш трудный мир человека опекали нянечки и воспитательницы, пионерские вожатые и поводыри, классные руководители и завучи, оперотряд и партком, тренеры кун-фу и начальники детских комнат милиции. Они все вместе брали за руку неокрепшего человека и вели его, напитывая попутно духом коллективизма, во взрослую жизнь, куда тому идти, в общем-то, совсем не хотелось. Однако все делалось для того, чтобы он стремился как можно скорее узнать жизнь, затосковал по взрослому состоянию и по настоящему делу, соскучился по первой честно заработанной получке, чтобы купить подарки сестре и маме. А там сдал бы нормы ГТО, с восторгом пошел бы под ружье, чтобы защищать родину, строя генералу дачу, а потом занял бы достойное место у станка и на доске передовиков производства. Но это все было давно.
Отсутствие института наставничества привело нынче к тому, что под ружье молодой человек не торопится, а от одного вида фабричной трубы испытывает головокружение и тошноту. И самым романтичным для себя считает карьеру братка или, на худой конец, скайбордиста, рейдера или киллера, рокера или байкера и стремится как можно скорее узнать, как управляться с автоматом Калашникова. Но не для того, чтобы защищать родину, а в интересах частного нанимателя. Быть может, все это произошло потому, что само слово наставник нынче заменено синонимом авторитетный человек, с упором на прилагательное.
Почти то же самое творится и в другой среде, которую прежде было принято называть интеллигентной. И здесь перевелись духовные гуру, нет вожаков, точнее – их очень много и их никто не слушает. И вообще сильно упало уважение к старшим. Никто не ценит подвига былого поколения в деле освобождения от ярма коммунизма. А ведь у тех сильных людей выпить три бутылки портвейна из горлышка зараз и без закуски под чтение самиздата вслух было вполне обычным делом. Так что дело совсем не в том, что нет образцов для подражания. Были, были настоящие подвиги, описанные в многочисленных мемуарах. Дело в том, что не ищет молодежь, с кого брать пример, не видит достойных среди старших товарищей, не питает уважения к нашему славному прошлому и не испытывает доверия к анналам┘
Все это знаю по себе, испытываю на приватном бытовом уровне. Помню, у нас же были учителя, которым мы смотрели в рот. И в школе, и дома, и в обществе. Бывало, выпустит Солженицын за границей инструкцию по обустройству России, ее прочтут по Радиостанции «Свобода», и все бросаются выполнять. Вития давно на родине, а его даже по телевизору теперь не показывают. Но ладно – можно смириться с тем, что вожди былых времен постарели. Ну а мы? Отчего, спрашивается, не раздается в трубке телефона нежный юный голос и никто не задает вопроса с приличным случаю пиететом: мы вот тут прочли у вас то-то и то-то? А не разъясните ли вы теперь нам еще и вот это? И ты бы сказал с тайным удовольствием и глубоким удовлетворением: отчего же, племя незнакомое, сейчас налью и объясню все в лучшем виде. Но – молчит телефон, не интересуется трубка моим мнением по текущим вопросам.
Я вот спрашивал об этом у моего товарища моих лет и известности в наших кругах. Тоже жжет глаголом сердца людей. И он рассказал мне такую историю. Был тут, рассказывает, на дне рождения дочери жены от первого брака, познакомился с ее женихом-менеджером. Манагером, как они говорят. Ну, понятно дело, выпили, и я вдруг замечаю, что этот самый жених смотрит на меня как-то внимательно. Я, конечно, не удивляюсь, дело обычное, меня и по телевизору недавно показывали в программе «Книжная полка». Думаю, сейчас будет автограф просить. А этот самый жених вдруг и говорит не без жалости: а что, говорит, Иван Иванович, вам за эту самую фигню, что вы пишете, еще и деньги платят?
