Вадим Соловьев Первая война между бывшими советскими республиками закончилась, как все и прогнозировали, безоговорочной победой России. С другой стороны, даже для людей военных пятидневное сражение на Северном Кавказе выглядело чрезвычайно диким явлением «на просторах СНГ». Москве не оставалось ничего другого, как вступиться и обуздать агрессора.
К чести российского военного руководства период осмысления вызова и раскачки для должного ответа был сведен к минимуму. Расчет Саакашвили как раз и строился на том, что он получит фору в несколько дней, что позволит завершить его блицкриг в Южной Осетии, а затем – в Абхазии. «Восстановление конституционного порядка в Грузии» приняло с первых минут людоедский характер со стороны Тбилиси. Это, в свою очередь, оправдывает решительные действия 58-й армии Северо-Кавказского военного округа, в частности бомбардировки военных объектов по всей территории Грузии.
Безусловно, российским командованием учтен мировой опыт ведения локальных войн, в частности стран НАТО, вставших на защиту косоваров. В этом плюсы. И политическое развитие событий на Кавказе приближает ситуацию к той, которая образовалась на Балканах по раздроблению Югославии.
Выявились и минусы. Наиболее отсталым оперативным звеном явилось Главное разведывательное управление. Ни на стратегическом, ни на тактическом уровне упреждающей развединформации о выдвижениях и боевых планах грузинских вооруженных сил собрано не было. Первый день войны для российской стороны ушел на осмысление обстановки и выработки решения. То есть вариант действий заблаговременно не просчитывался.
Не заладилось и с бесконтактной войной, какую продемострировала НАТО в 1999 году. Боевые потери российских войск (особенно в авиации) высоки для ХХI века и свидетельствуют о том, что принципы использования войск мало поменялись по сравнению с чеченскими военными конфликтами.
Грубые просчеты проявились в техническом оснащении российской армии. В частности, программа вооружений, утвержденная несколько лет назад Сергеем Ивановым, прежним министром обороны, совершенно проигнорировала развитие отечественных беспилотных средств. Минувшая война в Осетии лишь подчеркнула близорукость военно-технической политики. Говорить о массовом применении высокоточного оружия тоже не приходится. Техническое несовершенство по-прежнему перекрывалось избыточной солдатской массой.
Не лучше было и с информационным обеспечением боевых действий. Генерал Анатолий Ноговицын ежедневно проводил брифинги, на которых делались сообщения, разительно противоречащие корреспонденциям журналистов с мест событий. С первого дня официально утверждалось, что российские части уже в Цхинвали, однако увидели их там лишь через три дня. Много других противоречащих данных шло по Гори, по Абхазии, другим местам боев. Советское Информбюро все же сообщало о трудностях, поражениях наряду с успехами и победами. А во время «пятидневной войны» звучали сплошь победные реляции. Напрашивается параллель. Если бы Совинформбюро подобным образом информировало в годы Великой Отечественной, то уже в октябре 41-го сообщило бы, что советские войска вышли на границу Германии.
Сегодня же Минобороны мудрит с персональными потерями. О них обещают сообщить не скоро. Что за игры? Особенно удивляет молчание нынешнего министра обороны – ни слова, ни полслова. Будто и нет его вовсе. Хотя война – прежде всего вопрос политический и лишь потом военно-технический и оперативный.
Дарья Гармоненко 
