Алексей Богатуров Не отказываясь от надежд в будущем превратить ЕС в глобального политического игрока, страны объединяющейся Европы концентрируют имеющиеся у них ресурсы прежде всего на экономической интеграции и трудно дающемся реформировании общеевропейских политических институтов. Это совпало по времени с поворотом США к расширению своих позиций в неевропейских регионах планеты. Беспрецедентный взлет интереса Вашингтона к нефтедобывающим (Ближний и Средний Восток, Каспийский регион) и наркопроизводящим (Афганистан) регионам Евразии в сочетании со стабильным повышением экономических ставок Китая и пытающейся спешить за ним Индией неизбежно принижают роль Западной Европы.
С точки зрения России относительная «маргинализация» Европы в международной политике волей-неволей означает маргинализацию ориентации на нее. «Европейский замес» нашей культуры, мощные исторические тяготения к ней – все это для большинства россиян – часть национального «я». Таков наш «национально-культурный миф» – мы часто досадуем на Европу, но любим «Европу в себе» и огорчаемся оттого, что не ощущаем «себя в Европе». На этих наших эмоциях давно играют братья и соседи: украинцы не преминут при случае намекнуть, что, мол, Украина-то – ближе к Европе. А о прибалтийских «братьях» и говорить нечего.
Не думаю, что исторические мифы нужно в одночасье ломать. Это нелегко сделать. Но оставаться в плену чисто европейской узости взгляда на мир – снова «просмотреть» и недооценить те преимущества, которые Россия сохранила за собой благодаря уникальным природным, историческим и геополитическим данностям ядерной нефтяной державы, способной оказывать влияния на ситуацию одновременно в Азии и Европе, а также на глобальном рынке энергоносителей.
Веками сердцем России считалась ее европейская часть. Земли к востоку от Урала были русскими, но они и Россией-то не всем казались. Не на ровном месте в Сибири возникли (столь милые западным коллегам) образы «сибирской независимости» и «страны Сибири», а на Дальнем Востоке – частично реализованные при большевиках проекты «Дальневосточной республики» (которые и сегодня многих мучат ностальгией на Западе). Мы и сегодня по привычке думаем о своей стране как о «Европе», словно не понимая, что все богатство России сегодня (нефть, газ, лес, уран, золото и алмазы) сосредоточено в сибирско-дальневосточной части Федерации и это она уже приняла на себя роль нефтегазовой, а значит, и несущей финансовой конструкции Российского государства. В Сибири наше уже не будущее, а настоящее. Геополитическое сердце России смещается на восток от Урала. Это экономическая и политическая данность, которую надо вовремя осмыслить, чтобы внести коррективы в приоритеты внешней и внутренней политики государства таким образом, чтобы сибирское и в целом восточное направления в ней заняли наконец должное место.
На наших глазах вдоль юго-восточных границ России сформировался новый единый геостратегический регион Центрально-Восточной Азии, в военно-политическом отношении вобравший в себя огромный пласт территорий от Закаспия до тихоокеанского побережья. Этот регион, говоря словами Черчилля, – «мягкое подбрюшье» российских нефтяных месторождений Восточной Сибири. Вот где может завязаться (но может и не завязаться) новый узел междержавной конкуренции России, Китая и США.
Вместо того чтобы тратить силы на уговаривание Украины «принять всерьез» проект «Единого экономического пространства» (Россия, Казахстан, Белоруссия и Украина), стоило бы сосредоточить внимание на укреплении ЕврАзЭС (Россия, Казахстан, Киргизия, Белоруссия, Таджикистан). За 13 лет даже ребенку стало ясно, что все эти годы Украина выступала, называя вещи своими именами, главным тараном любой интеграции в СНГ. Это не значит, что надо «ставить крест» на сотрудничестве с Киевом. Но трезво оценивая конъюнктурный характер «игр» украинских руководителей с Москвой, стоит прагматично противопоставлять им «особые отношения» России с Казахстаном, который фактически является главным потенциальным союзником России в Центрально-Восточной Азии (пусть не всегда сговорчивым) – прежде всего в виду стратегической уязвимости новых перспективных веток трубопроводов для транспортировки газа и нефти из Восточной Сибири в направлении платежеспособных покупателей – Японии, Китая и Кореи.
Получив в 2001 г. не без согласия Москвы военные базы в Узбекистане и Киргизии, США фактически «стали среднеазиатской державой». Это резко изменило ситуацию в регионе. Война «во имя демократии» в Ираке напугала местные страны, некоторые из которых были склонны идти на сближение с Вашингтоном в ущерб отношениям с Россией. Скрывая раздражение, встревожен происходящим и Китай. Российская элита расколота: часть окружения Путина требует «жестких ответных мер» в связи с американским военным присутствием в Центральной Азии. Другая – пытается его «игнорировать», обрекая дипломатию на бездействие. Между тем для избежания «кризиса понимания» между Россией, США и Китаем в Центрально-Восточной Азии требуется как минимум начать диалог Вашингтона с Москвой и Пекином по вопросам региональной безопасности. Его смысл – выяснить перспективы американской политики в регионе с целью избежания случайной конфронтации, риск которой повышает неизменная ориентация администрации Буша на односторонние действия, игнорирующие интересы безопасности других стран.
