Станислав Минин. На днях Сергей Кужугетович Шойгу, встречаясь с ветеранами, предложил принять закон, предусматривающий уголовную ответственность за отрицание победы Советского Союза в Великой Отечественной войне. «Тогда бы, - заявил он, - президенты некоторых стран, отрицающие это, не смогли бы безнаказанно приезжать в нашу страну, а мэры некоторых городов, прежде чем сносить памятники, несколько раз подумали».
Сергей Шойгу сам ветеран – министерской службы. В том, что он профессионал своего дела, за эти годы как-то не приходилось сомневаться. И желательно, чтобы Сергей Кужугетович занимался именно своим делом. Однако, по всей видимости, партийный долг вынуждает его не ограничиваться узкими рамками профессии и озвучивать прожекты, которые с одной стороны абсурдны, а с другой чреваты последствиями. Малоприятными, надо сказать.
Не совсем понятно (а точнее совсем не понятно), что значит «отрицание победы СССР в войне». Фельдмаршал Кейтель подписывал Акт о капитуляции в присутствии маршала Жукова. Германия, по тексту Акта, соглашалась на капитуляцию «Верховному Главнокомандованию Красной Армии и одновременно Верховному Командованию Союзных Экспедиционных сил». Победа СССР подтверждена документально, это исторический факт.
Возможно, люди, готовые отрицать этот факт, существуют. Мне сложно сказать, кто они, как их зовут, где они живут и кем работают. Я никогда не видел таких людей ни в реальной жизни, ни по ТВ, никогда не читал о них ни в книгах, ни в газетах, ни в Интернете. Возможно, это несчастные, проводящие свои дни во тьме невежества и дикости. Возможно, это сумасшедшие, полагающие, что в 1945 году победили немцы, и во всех окружающих видящие оккупантов. Однако такие люди достойны сочувствия, а не уголовного наказания.
Полагаю, что и Сергей Шойгу таких «отрицателей победы» не видывал и не слыхивал (хотя с чем не столкнешься на его посту!) Значит, речь идет о чем-то другом. А именно о том, что конкретные высказывания или попытки разобраться в том или ином эпизоде Второй мировой могут интерпретироваться как «отрицание победы». Подобные инициативы вредны и опасны, поскольку единственно верное прочтение исторических источников они делегируют некомпетентным чиновникам, политической элите, оценивающей события прошлого упрощенно и идеологизированно, и «придворным» недобросовестным историкам.
Если бы предложение Сергея Кужугетовича обрело форму и силу, такой закон весьма органично встраивался бы в наш повседневный дискурс. Критикуешь действия высшего начальства – значит, «не любишь Россию». Пытаешься ответить на вопрос о цене победы – значит, отрицаешь саму победу. Все просто и, увы, вполне реально.
В прошлом году один мой коллега вслух возмущался, прочитав в Интернете простую и вполне соответствующую действительности фразу: «Победив во Второй мировой войне, США (далее говорилось о том, что же сделали США, победив)┘» Я задал ему столь же простой вопрос: «А разве США проиграли войну?» На что мне было сказано, что вклад США в победу был мизерный, поэтому говорить нужно, прежде всего, о том, что в войне победил СССР. «Пусть так, - не унимался я, - но ведь США тоже были победителями во Второй мировой. Равно как и Великобритания». Тогда это был просто спор, но теперь я понимаю, что в моих словах можно было бы при желании обнаружить состав преступления. То самое «отрицание победы».
Если бы закон об «отрицании победы» был принят, на скамье подсудимых, буде жив, мог бы оказаться писатель-фронтовик Виктор Астафьев. Он как-то сказал (не возьмусь процитировать дословно), что мы немцев не победили, а завалили трупами. Разве не «отрицание победы»?!
В последние годы в кругах, привыкших называть себя патриотическими – в противовес «шакалящим либералам», любят рассуждать о ревизии итогов Второй мировой войны на Западе и на постсоветском пространстве. Что такое «ревизия итогов», сказать сложно. Если речь идет об итогах, зафиксированных документально, то вовсе не ясно, какой пересмотр имеется в виду. Если речь идет об отношении к преступникам, то на каждого преступника есть суд. Если же речь идет о том, что война разделила весь мир на «совершенно белых» и «совершенно черных», то каждый вправе добровольно ограничивать свою любознательность и познавательные горизонты. Но должно ли это право на самоограничение становится нормой? Нет, не должно.
Массовое невежество обычно ликвидируется учеными, не стесняющимися выглянуть через окно своего рабочего кабинета и увидеть простого человека, не понимающего высоконаучного арго, но желающего нечто знать. Популяризация разных точек зрения заставляет этого простого человека думать и делать выводы.
А для борьбы со сносом памятников новых законов не нужно. Старых достаточно┘
Дарья Гармоненко 
