Без стратегического видения

Хотя премьер-министру Финляндии Матти Ванханену не удалось поставить победную точку в программе своего председательства на саммите, он все же набрал максимально возможное число очков на поле российско-европейской политики.
Фото Александра Шалгина (НГ-фото)

Саммит Россия–ЕС в Хельсинки 24 ноября многие называют провальным. Так ли это? Разве от этой встречи ожидали чего-то настолько серьезного и большого, чего достичь не удалось? Напротив, заявленная повестка дня выполнена. За исключением одного пункта – не объявлено о начале переговоров по новому соглашению между Россией и ЕС, что и стало поводом для мрачных комментариев. Но как раз к «провалу» саммита это не имеет никакого отношения, поскольку не было вызвано какими-либо раздорами между Россией и ЕС. К тому же речь идет не о самих переговорах, а лишь об их официальном открытии, и поэтому вовсе не трагедия, что ЕС в результате польского вето не смог пока одобрить мандат на переговоры с Россией.

И хотя финнам не удалось поставить победную точку в программе своего председательства на саммите, они все же набрали максимально возможное число очков на поле российско-европейской политики. Например, обновленная стратегия «Северного измерения» была преобразована в общую стратегию равноправных партнеров ЕС, России, Норвегии и Исландии, и на саммите утвержден Рамочный документ по политике «северного измерения». Сложные вопросы отношений России и ЕС, прежде всего в сфере энергетики, удалось обсудить на неформальном саммите ЕС в Лахти с участием, впервые в подобном формате, президента Владимира Путина. Таким образом, его визит в Финляндию на саммит Россия–ЕС стал вторым за период ее председательства. Переговоры по формированию Россией и ЕС четырех общих пространств на основе принятых в мае 2005 г. «дорожных карт» были весьма продуктивными. Финляндия подготовила и провела совместно с Россией пять (!) сессий Постоянного совета партнерства, не ограничившись встречей министров иностранных дел. И именно с учетом этой работы на саммите в Хельсинки было запланировано официальное открытие переговорного процесса по подготовке нового Договора о стратегическом партнерстве Россия–Евросоюз.

Партнерам Польши по ЕС не удалось убедить ее снять вето, а Россия и не пыталась это делать. Но оправданно ли этот сюжет стал для СМИ центральной интригой хельсинкского саммита? Вряд ли – если не видеть за деревьями леса, если не рассматривать через эту призму отношения Россия–ЕС. Польша настаивает в качестве предварительного условия начала переговоров на ратификации Россией Энергетической хартии и снятии ограничений на импорт польской сельскохозяйственной продукции. Вне зависимости от того, разблокирует ли Польша переговорный процесс в ближайшее время, ее демарш дает веский повод признать, что в отношениях России и ЕС по-прежнему существует много нерешенных принципиальных проблем.

Прежде всего отнюдь не случайно Польша воспользовалась энергетическим поводом. В Евросоюзе не скрывают, что в отношениях с Россией ключевой вопрос – энергодиалог и сотрудничество в этой сфере. Более того, в Европе укрепляется мнение, озвученное, в частности, на Совете ЕС в июле нынешнего года, что энергетика является не только центром отношений Россия–ЕС, но и сердцевиной будущего договора между ними. Но Брюсселю не удается убедить Путина присоединиться к Энергетической хартии.

Если говорить откровенно, то России действительно незачем связывать себя дополнительными обязательствами в рамках Энергетической хартии, сохраняя гибкость энергетической политики, в том числе за счет активизации межправительственных отношений и проектов, таких, как Северо-Европейский газопровод. И если Польша считает это угрозой собственной и европейской энергобезопасности, то позиция других стран ЕС и их бизнес-сообществ не столь однозначна.

В более широком контексте Москва, понимая важность энергетического сотрудничества, всеми силами пытается избежать восприятия России в Европе преимущественно в качестве поставщика энергоресурсов, настаивая на всестороннем равноправном партнерстве. Другими словами, у России и ЕС принципиально различные точки отсчета. Но в любом случае их объединяет вопрос «Нефть и газ – а что еще?».

Казалось бы, ответ уже есть – соглашение о формировании общих пространств: экономического, в сфере внешней и внутренней безопасности, науки, образования и культуры. Однако концепция, основные параметры таких пространств и конечные цели «дорожных карт» остаются неопределенными. «Дорожные карты» являются новой редакцией инвентарного списка возможных направлений сотрудничества, но отнюдь не конкретной программой.

Наибольшие результаты достигнуты в области общего экономического пространства, но это вряд ли можно считать непосредственным результатом принятия «дорожной карты». В других областях практические результаты гораздо скромнее, что, с одной стороны, объясняется широким характером договоренностей, с другой стороны, неопределенностью будущей стратегии отношений России и ЕС. Поэтому основная проблема – не в сроках подписания нового договора, а в том, какое именно «новое качество» отношений между партнерами можно в него заложить.

Польское вето является очередным свидетельством того, что в ЕС нет единства по поводу российско-европейских отношений. Ряд стран ЕС, особенно ее новые члены, не являются активными сторонниками «стратегического партнерства» с Россией. Дело не столько в особом историческом наследии. С расширением ЕС обеспечение его внутреннего единства стало особенно проблематичным, политические приоритеты и позиции стран-участниц существенно расходятся. Как не совпадают и интересы национальных государств и европейских институтов, политического класса и бизнес-элит.

Согласие ЕС на переход к «подлинному стратегическому партнерству» с Россией вовсе не означает, что в его рамках удастся добиться консенсуса в том, что касается конструктивных практических шагов в этом направлении. Особенно учитывая то, что Брюссель в ближайшие годы вынужден концентрировать усилия на решении собственных проблем: адаптации новых членов, ратификации Конституции и соответствующей внутренней трансформации, реализации концепции «нового соседства». А Россия не сформулировала ясной стратегии демократической модернизации и интеграции в развитое социально-экономическое пространство.

Вето Польши отнюдь не так важно, сколь симптоматично в контексте отношений Россия–ЕС. Очевидно, партнерам Польши удастся убедить ее, что это она вступала в ЕС, а не наоборот. Если не до конца года, то, возможно, в период председательства Германии, когда «согласие» можно пытаться продать подороже (хотя потери будут куда весомее). Германия обладает достаточным весом и политической волей для успешного проведения переговоров с Россией, и Москва не скрывает своих повышенных ожиданий от германского председательства. Но это не изменит существенных характеристик сотрудничества России и ЕС, прогресс которого ограничен отсутствием стратегического видения с обеих сторон.

Несмотря на стремление Германии работать во время своего председательства на укрепление всестороннего партнерства с Россией, вряд ли стоит ожидать каких-либо качественных прорывов. Тем более что, как ни парадоксально, но именно возрастающий вес Германии на фоне углубления ее связей с Россией может осложнить реализацию ее линии на российском направлении. В Европе неизбежно будет звучать вопрос о том, где проходит баланс между национальными и европейскими интересами ФРГ.

Будет ли Москва заинтересована в скорейшем начале переговорного процесса – вот тот вопрос, который беспокоит теперь немецкое председательство и Брюссель. Ведь нельзя не заметить, что Кремль не проявляет озабоченности по проблеме польского вето. Попытки КЕС перевести спор о польском мясе в трехсторонний формат со своим участием не вызывают российского энтузиазма. Ясно, что прецедент вовлечения Брюсселя в двусторонние отношения невыгоден Москве. Но она, вероятно, пошла бы на это, если бы действительно стремилась поскорее разблокировать переговоры с ЕС.

Нельзя сказать, что Москва будет искусственно затягивать переговоры, но и рассчитывать на то, что она будет их форсировать, также не стоит. Тем более что по меньшей мере два существенных обстоятельства могут кардинально повлиять на переговорные позиции России и ЕС. Вступление России в ВТО, возможное уже в будущем году, создаст новые рамки, в том числе правовые, отношений между ними. Развязки по евроконституции, на чем будет сделан акцент немецкого председательства, также коренным образом изменят конфигурацию на переговорной доске.

Да и российские выборы 2008 года не за горами. И здесь Кремль не может позволить себе поспешных шагов и излишне резких движений. Таких, как сдача завоеванных позиций в энергетике или согласие на снятие европейских платежей за трансибирские перелеты. И то, что Брюссель поспешил объявить после саммита о достижении по последнему пункту договоренности с Россией, имея в активе пока одну лишь подпись российского министра транспорта, лишний раз убеждает Москву быть настороже. И когда ставки столь высоки, «польское мясо» явно теряет свежесть.