Без вины виноватая

	Татьяна Доронина - худрук, режиссер, актриса. Фото Артема Чернова (НГ-фото)

ВО МХАТе имени М.Горького - премьера. Татьяна Доронина поставила пьесу Островского "Без вины виноватые". Сама актриса накануне премьеры поведала, что давно уж мечтала об этой пьесе и собирается предложить зрителям свою, во многом новую интерпретацию. При полном сохранении текста литературного оригинала. Пиетет перед текстом - то, что неизменно отличает все спектакли МХАТа на Тверском. Поскольку желающих "порезать" классические пьесы ныне немало и примерам таких вивисекторских интерпретаций несть числа, наличие хотя бы одного-двух (с учетом Малого) театров, где к сочинениям Островского или, например, Вампилова относятся с уважением и почтением и ценят буквально каждое слово, - не просто приятно, но и важно (недавно Доронина прервала сотрудничество с режиссером, который довольно свободно подошел к одной вампиловской пьесе). Но от признания несомненностей, которые в итоге остаются вне спектакля, перейдем к вопросам более близким репертуару театра, а дальше - и к самой премьере.

По числу пьес Островского в репертуаре МХАТа имени М.Горького скоро сможет поспорить с Малым, который традиционно именуют "Домом Островского", - на Тверском бульваре уже идут "Лес", "Доходное место", "На всякого мудреца довольно простоты". В искусстве, однако, количество никогда механически не переходило в качество, в искусстве - традиционно - берут не числом, а уменьем. Сказанное не означает, что мы хотим вынести спектаклю обвинительный приговор. Это - не неудача. И не удача. Хорошо там, где играет сама Татьяна Доронина, хуже, когда она уходит со сцены. В возглавляемом ею театре немало талантливых актеров, не только "стариков" - актеров того еще, неразделенного МХАТа, но и молодых. Из таких, заметных, в спектакле занят только Валентин Клементьев. Он играет Муромова. Играет неважно, поскольку все время занят собственным голосом - "старит" его, "сажает" и на это тратит немало сил. За "внешней" стороной часто теряется смысл слов: он не разговаривает, он докладывает, совершенно не интонируя надсадной речи. Неестественный звук - то, что отличает игру многих, не одного только Клементьева. Можно предположить, что актеры всячески старались уйти от повседневной речи, от бытовой, обесцвеченной разговорной манеры. Хотели походить на своего художественного руководителя - на Татьяну Доронину. Но у нее эта приподнятая, не бытовая речь, знаменитое придыхание - органическое, свое, у них же - заемное, нарочитое, чужое.

Так выходит, что самая актерская пьеса Островского, позволяющая поиграть (даром что писалась для Малого театра, где и сыграли премьеру), даже и похулиганить, во МХАТе имени Горького вышла чопорным бенефисом, где все, кроме Дорониной, держатся на сцене с осторожностью, скованны, а почти все попытки разыграться выглядят неловко. Пока Шмага стоит у окна (провинциальный гостиничный номер, в котором останавливается Кручинина в горьковском МХАТе, - в исполнении главного художника театра Серебровского - "тянет" на президентские апартаменты в каком-нибудь нынешнем "Балчуге" или "Метрополе"), а Кручинина говорит, Шмага тоскует. Но тоскует не Шмага, а артист - и руки, и голова его не заняты делом. Он - пережидает. Пока наконец не придет его черед сесть к кабинетному роялю и можно будет что-то этакое сыграть - скорее в музыкальном, нежели в драматическом смысле.

Со слов Татьяны Дорониной, в центре сюжета для нее остается трагедия матери, потерявшей сына и через всю жизнь пронесшую это горе. Это она играет. Модный ныне мелодраматизм в исполнении Дорониной - не пустой звук, она умеет вызвать сочувствие и даже слезы. На премьере зал был полон, полны были и оба яруса огромного театра, и о реакции можно было судить по качеству молчания в самых драматических местах. Грубости игры других актеров зрители прощали, поскольку для них все искупалось игрой главной исполнительницы.

Другие - новые, по мысли режиссера, - темы, занимавшие постановщика: судьба детей, в силу разных обстоятельств оставшихся без родителей и никому не нужных, и вторая тема - роль искусства в жизни человека. Искусство, которое позволяет выдержать горести и испытания. Второе, к слову, для Дорониной - совершенно автобиографическое. Это ведь она доказала жизнеспособность - и театра, и свою собственную, когда не скурвилась, а работала, работала, точно следуя завету чеховских сестер. Но в новом спектакле эта тема, увы, не звучит.

delo.open.ru