Рустам Рахматуллин
Мужской кабинет XVIII века. Реконструкция.
ЭТО третья выставка из цикла "Искусство жить", начатого музеем два года назад. Она приурочена к 450-летию Останкина, со времени первого упоминания села. В составлении экспозиции поучаствовали и другие московские и подмосковные музеи - Тропининский, Декоративно-прикладного искусства, усадьба Архангельское, а также частные коллекционеры.
По этому перечню нетрудно догадаться, что речь идет, во-первых, о путешествии Нового времени, преимущественно XVIII века, и, во-вторых, о путешествии аристократическом. Действительно, путешествие было обязательной частью жизни просвещенного аристократа. А главное, и сейчас это трудно почувствовать, оно было просто большой частью его жизни. Так, хозяин Останкина Николай Петрович Шереметев путешествовал три года, причем часть этого времени была отдана пребыванию в Лейденском университете.
Путешествие могло быть дорогой в университет, но непременно само было университетом. Иначе невозможно понять, как достигали энциклопедической образованности люди с полковой школой за плечами, вроде Николая Александровича Львова.
Целью путешествия могла быть знаменитая европейская библиотека; но домашняя библиотека была участницей путешествия, чемоданы книг прочитывались в дороге.
Кстати, именно в XVIII столетии появился чемодан - как вещь и как слово, - и выражение "собирать чемодан". Появились, собственно, дорожные аксессуары, которым посвящен первый стенд выставки: несессеры, часы-"каретники", гостиничные чайники... Ибо сам дорожный быт долженствовал быть просвещенным.
Страны-университеты того времени - прежде всего Италия и Франция, а также Германия, Голландия, Англия (собственно, моду на просвещенное путешествие и сам его стиль создали англичане). На выставке меняющиеся виды этих стран открываются нам, как из окна кареты, на картинах и гравюрах старых мастеров.
Предметом путешествия в Италию были античность, образцовое искусство вообще и римские святыни вселенского христианства. Пожалуй, именно в таком порядке.
Античность открывалась XVIII веку через Рим, поскольку Греция была под турками. В этом смысле тогдашние путешествия в Грецию представляли собой ранние опыты виртуала.
Тогда же частью искусства путешествовать стало искусство сувенира - этой обмирщенной реликвии для обмирщенного паломничества. По разряду сувениров проходили и гравюры, в том числе архитектурные пейзажи - ведуты, обильно представленные на выставке своими классическими образцами. Например, рисунками Пиранези.
Во Францию и Германию ехали за живыми идеями, к их живым или недавно умершим носителям. Местами паломничеств становились могилы Руссо и Вольтера (среди паломничающих к последней встречаем молодого Карамзина). Это сейчас не очень важно, где живет властитель дум; а в XVIII столетии таковой был "человекоместом", нужно было знать к нему дорогу и осмелиться постучать в дверь.
Выставка возвращает нас в Россию в карете западного путешественника, чьи глаза говорят ему, что мы живем в стране экзотики, при дверях Китая или Индии. Василий Блаженный и Новый Иерусалим до сих пор видятся нашим гостям с Запада именно так. Западная игра в Россию времен перестройки напоминает игру в Китай времен Людовика XIV.
Выставка честно исчерпывает виды путешествий: кругосветное, дипломатическое, царское (под именем какого-нибудь графа Фалькенштейна или графа Северного), наконец, кабинетное.
Кабинет был началом и концом путешествия, то есть местом подготовки к нему и отчета о нем. Но мог быть и местом путешествия как такового. В этом выстроенном прямо на выставке кабинете, заваленном картами и фолиантами, увешанном моделями кораблей и экзотическими сувенирами, среди коллекций антиков и камей, понимаешь, например, как основательно принадлежал эпохе Просвещения невыездной Жюль Верн.
