Недолго думая

Сергей Яшин на этот раз оказался не в состоянии «развести» простую французскую комедию.
Фото Артема Житенева (НГ-фото)

История в самом деле смешная: некая богатая особа (Ольга Науменко) изводит себя тем, что слишком счастливо складывается ее жизнь, и с ужасом ждет расплаты. Она сама себе подстраивает несчастья, вернее, прилагает силы к тому, чтобы эти несчастья обрушились на ее взбалмошную голову, но события в конце концов складываются так, что все ее коварные планы оборачиваются очередной прибылью.

Куда бы лучше и можно ли было мечтать об этом: узнав о том, какие драгоценности хранит она в доме, камердинером к ней устраивается юный грабитель. Ноэль (так зовут героиню) узнает об этом, сама диктует преступнику код сейфа, но грабитель обречен на неудачу, поскольку утром домработница экстравагантной богачки перенесла чемодан с драгоценностями в другое место.

У богатых – свои причуды, и богатые тоже плачут. Все так.

Чтобы рассказать об этом, худрук Театра имени Гоголя пользуется уже опробованными приемами: как и в прошлогодней «Ламбаде», в новой французской комедии актеры то немного поговорят, то чуть-чуть потанцуют. За французский шик отвечают разноцветные флаконы известных марок, выращенные в человеческий рост. Справа – кровать, в глубине сцены – то ли часы, то ли иной агрегат неясной этиологии с вращающейся кольцевидной основой. Причуды, надо понимать.

На премьере зал Театра Гоголя был полон и публика всячески выражала полное удовлетворение. На всякое проявление естественного недоумения – уж больно аляповато все, что творится на сцене, груба игра, незамысловаты танцы, – сотрудники отвечают всепоглощающим: «А директор доволен». Кстати, и Ольга Науменко, очень пластичная, с красивым низким голосом, вообще – замечательная актриса, которую миллионы телезрителей помнят по почти что эпизодической роли несчастливой невесты Гали из «Иронии судьбы», кажется, тоже довольна и даже счастлива, что впервые за много лет получила большую роль. А что толку? Она-то как раз могла сыграть взбалмошную аристократку, но, вероятно, для этого нужно было иное окружение и иное представление и о взбалмошности, и об аристократии. Меховщик, думается, не должен из раза в раз вваливаться в гостиную в кожаном пальто с невнятной опушкой. Чтобы подчеркнуть близость героини с новоявленным Жоржем, вовсе не обязательно заставлять актера подолгу бегать по сцене в плавках (тем более что Ноэль в то же самое время по части одежды укомплектована полностью).

Рынок, конечно, диктует. И выигрывает. Жаль только, что наш рынок не диктует нашим мастерам что-нибудь хотя бы отдаленно похожее на «Пьесу без слов» Мэтью Боурна, которую мы видели на прошедшем Чеховском фестивале. Да и сам Яшин, помнится, начинал с пьес Уильямса, которые в рыночном Нью-Йорке по-прежнему конкурентноспособны. Трудно поверить, что он, который так умело разбирался в переплетениях чувств уильямсовских героев, не может теперь развести простую французскую комедию. Может, думает, что и так сойдет?

Наш путь – особый и рынок тоже особый. Диктует такое вот, незамысловатое, не требующее ни высокого мастерства, ни большой самоотдачи.