0
6995
Газета Культура Интернет-версия

29.09.2016 12:22:00

Дирижер Андрес Мустонен рассказал, что делать с духовной проституцией

Тэги: андрес мустонен, арво пярт, музыка, премьера


андрес мустонен, арво пярт, музыка, премьера Фото Елена Квита\личный архив артиста

В Москве проходит Второй фестиваль «Зеркало в зеркале», в рамках которого 1 октября состоится российская премьера «Страстей» эстонского композитора Арво Пярта. Скрипач и дирижер Андрес Мустонен рассказал Наталии Сурниной, что делать с духовной проституцией и почему «Yesterday» – самая гениальная музыка ХХ века.

– Фестиваль открылся концертом вашего ансамбля Hortus Musicus под названием «Музыка третьего тысячелетия», почти все сочинения в нем были на духовные темы. Значит ли это, что для вас музыка будущего – исключительно духовная?

– Для меня не существует недуховной музыки, и это не вопрос текста. Да, есть литургическая музыка, но это другое; духовное сочинение – не значит религиозное. Но этим пользуются многие композиторы, тот же Пярт, который все время берет священные тексты, и выходит что? – Что музыканты уровнем пониже трепещут: он такой святой, у него святая музыка... Но подобные мысли надо выкинуть из головы. Музыкант должен сам наполнять музыку духовностью, делать все искренне, с любовью, тогда не будет стагнации.

– Сейчас постоянно говорят о растущей бездуховности общества, но Пярт по-прежнему остается одним из самых исполняемых композиторов.

– Во-первых, он начинал в то время, когда в мире происходил духовный перелом, и была острая потребность в таком искусстве. Выросло целое поколение, и это искусство стало нормой. Во-вторых, общество мало думает о религии, только по большим церковным праздникам все вспоминают о Боге и начинается «Господи-помилуй, Господи-помилуй». А нет праздника, нет и «Господи-помилуй». Вот и музыка Пярта нужна для контраста внешнему миру. Люди нуждаются в чем-то особенном, в мистицизме. Я хорошо помню, как 40 лет назад все это начиналось: самое главное, чтоб концерт был в темном месте, свечи, тихие звуки и… все были довольны! Вообще это такой философско-духовный нью-эйдж, но если Арво Пярту сказать, что его музыка – нью-эйдж, он с ума сойдет.

В-третьих, не скажу, что Пярт пишет просто, но внешне это простой текст. Сравните мессу Стравинского, мессу Баха и мессу Пярта! Поэтому Пярт так популярен среди самодеятельных и церковных хоров, а их же миллионы! Для них Пярт – золотая жила, его музыка так красиво звучит на службе в церкви. Но попробуйте перенести эти церковные ансамбли из собора в концертный зал – это катастрофа, потому что качества нет, а есть флюиды. Вот это точно нью-эйдж!

– 1 октября в соборе святых Петра и Павла под вашим управлением состоится российская премьера «Страстей» Пярта. Что это за сочинение?

– На сегодняшний день по системе tintinnabuli, которую придумал Пярт, написано много произведений, а когда в 1982-м создавались «Страсти», каждая нота была уникальна. Все ценили Прокофьева, Шостаковича, на западе – Мессиана, Штокхаузена, Булеза, и вдруг приходит Пярт со своими трезвучиями. Почти эстрадный композитор! А в «Страстях» он скорее близок к Шютцу. У Баха пассионы другие, там есть человеческая эмоция, поэтому их все любят. А Пярт точно идет за текстом.

– Чем отличаются «Страсти» от других сочинений Пярта на канонические тексты?

– Искать отличия здесь неправильно, это единая система. Раньше каждая композиция Пярта была уникальна: «Pro et contra», «Третья симфония» – ни у кого ничего подобного нет. Но когда начала складываться система tintinnabuli, появилось много похожих пьес. И здесь нет ничего плохого. Стравинский как-то сказал, что Вивальди достаточно было бы написать один инструментальный концерт, потому что все остальные 350 – его повторения. Но он ошибся: концерты Вивальди все хотят слушать, а вот со Стравинским тяжелее.

– Пярт прошел большой духовный путь, вы долго живете в тесной связи с его музыкой. А человек, который просто пришел на концерт и всего этого не знает, что сможет воспринять?

– Я думаю, если бы люди по-настоящему поняли музыку Пярта, мир стал бы другим. Но они не понимают, а видят только внешний пласт.

– Да, раньше люди знали духовные тексты, с которыми связано большинство сочинений Пярта, а сейчас просто не понимают, о чем это.

– Конечно, нет. Но они воспринимают саму музыку, а это немало; ведь послушать пение в церкви, даже не понимая текста, уже хорошо.

– Но для Пярта текст очень важен.

– Давайте оставим текст композитору, который был им инспирирован, а слушатель получает столько, сколько может. Максимум, что могут полностью понять люди – песня «Yesterday», потому что там все ясно. В ней есть что-то, что идет напрямую к каждому из нас. Это шикарно! Это самая гениальная музыка, написанная в ХХ веке! И Пярт тоже гениален, он говорит очень многим, хотя и не всем. Но массовые течения – тоже плохо. Вот была коммунистическая партия, она давала команду, все бежали и делали, хотя не верили и не хотели. Или когда Уилсон поставил «Плач Адама» Пярта, на премьере были в основном люди, которые ничего не понимают в искусстве. Просто теперь это гламурный тренд, и они сами таковым его сделали.

– В Москве сейчас широко отмечают 50-летие митрополита Илариона, он пишет музыку и тоже «Страсти» сочинил. Его играют лучшие оркестры, собираются полные залы – правда, есть подозрение, что слушатели там тоже мало что понимают в искусстве. Просто теперь у нас такой тренд.

– А, понимаю. Но это ложь и духовная проституция. Но что мы можем сделать? А ничего. Такие явления в какой-то степени объективны, и на борьбу с ними не стоит тратить свою энергию.

– Так мы скоро вернемся к той ситуации, в которой начинал Пярт в 1970-е.

– Да, тогда это была революция, диссидентство, протест, потом стало мейнстримом. А теперь снова власти и священники нами управляют.

– Сейчас в России церковь очень тесно смыкается с властью.

– Я всю жизнь был связан с религией, пропагандировал ее, но соединять религию с властью и идеологией – абсолютно неприемлемо. С другой стороны, у России есть позитивный опыт царских времен, и люди думают, что так им будет лучше.

– В прошлом году вы выступали с оркестром консерватории, нынче в премьере занято много молодых музыкантов. Вам приходится объяснять им музыку Пярта?

– Лекции – не мое; я знаю, что силой своей личности могу добиваться того, чтоб звучало, как надо. Некоторые ищут образы, но музыкант ждет конкретных указаний. Вот и получается: ты говоришь о философии Шопенгауэра или цитируешь Августина, а второй фагот спрашивает – громче или тише?

– А что лично для вас важно при исполнении музыки Пярта?

– Его музыка внешне статична, прозрачна, но я знаю, что внутри нее заложена очень сильная драматургия. Это драматургия иного рода, чем у Мусоргского и Шостаковича, например. Но я ее просто чувствую. Сейчас мы не так близки с Арво, как прежде, он стареет, и я не всегда получаю от него необходимый импульс. Но во мне этот импульс жив, и я передаю его музыке.

– Пярт знает о московской премьере?

– Он знает обо всем, но ездит очень редко. Есть сложный момент: его музыка часто используется как фоновая, хорошо подходит для кино, и такое отношение сильно ранит Арво.

– Скажите несколько слов об эстонских композиторах, которых вы представляете на фестивале.

– Все они мои друзья, композиторы, чья музыка о чем-то мне говорит. Много лет я исполняю премьеры Софии Губайдулиной, Джона Тавенера, Кшиштофа Пендерецкого, а на фестивале «Зеркало в зеркале» мы делаем эстонскую программу. Ведь это чудо, что в маленькой стране так много композиторов. Вот в Швеции ни одного нет. Только ABBA. Кстати, «Vater unser» Пярта ABBA могла бы исполнять. Он посвятил это сочинение Папе Римскому, и пьеса расценивалась как какое-то достижение. Но это не так, достижение – совсем другие пьесы. Но поскольку у Пярта высокий статус, каждая его нота – ценность.

– Фестиваль «Зеркало в зеркале» появился одновременно с введением санкций на ввоз продуктов, в том числе из Эстонии…

– Нас можно привезти, мы не продукт!

– …но на этом фоне вы не чувствуете какую-то особую ответственность?

– Пожалуй, нет, я в Россию приезжаю постоянно и уверен, что наши страны принадлежат одному духовно-географическому пространству. Когда мои русские друзья долго живут в Эстонии, они не чувствуют себя там чужими, а я не чувствую себя чужим в России. И хотя я выступаю по всему миру, здесь я ощущаю себя внутри своего круга.

– У вас еще есть фестиваль в Тель-Авиве.

– Израиль – дом для всех, а не просто отдельное государство (кстати, неплохое). Иудея – это, как говорят, Holy Land. Правда, мне кажется, «holy» там не очень-то много, но там есть такая странная свобода, которой нет нигде. И там действительно есть ощущение, что Бог сидит прямо над тобой. Знаете местную шутку про мобильную связь? – в Израиле Богу позвонить дешево, потому что это domestic call.

– Вы всегда играли очень разную музыку. Насколько вам по-прежнему интересно все это?

– Я сам по себе интересный (смеется). И то, что я делаю, становится интересным.

– Ансамблю Hortus Musicus 45 лет. Что заставляло вас все время что-то искать и менять курс, ведь людям очень нравились, например, ваши средневековые программы.

– Каждый день – новый день, и в каждом сочинении ты должен открывать что-то новое, иначе начинается деградация. Повторение – death thing, мы же не в кино, где каждый сеанс фильм повторяется.

– Но надо обладать определенной смелостью, чтоб отказаться от гарантированного успеха.

– Эта проблема актуальнее в рок-музыке. Я как-то говорил с Миком Джаггером, который прославился с The Rolling Stones песнями типа «Honky Tonk Women». Потом они захотели делать что-то новое, а звукозаписывающие компании и фанаты хотели то, что The Rolling Stones исполняли 10-20-30 лет назад.

– Как с этим бороться?

– Там другое дело, там музыка – товар, ты должен продавать то, что пользуется спросом. Это материалистический мир, но это не значит, что он плох: там высококлассная музыка, шикарные музыканты, просто люди не ждут ничего особенного, они хотят то, к чему привыкли. Это даже не консерватизм, а жажда благополучия – чтоб у меня все было хорошо. А искусство не для этого, чтоб всем было хорошо. Искусство должно открывать людям духовный мир – не говорить, чтó есть истина, а просто открывать путь. Выход в другую реальность должен быть всегда: если ты не даешь публике что-то, чего у нее нет, уходи со сцены. Или давайте пригласим публику на сцену и просто поболтаем.


Комментарии для элемента не найдены.

Читайте также


Топливные цены предлагают отвязать от среднего уровня инфляции

Топливные цены предлагают отвязать от среднего уровня инфляции

Михаил Сергеев

Дефицит бензина сохраняется, несмотря на ослабление госрегулирования

0
445
Форум Минфина выявил конфликт вокруг будущего бюджета

Форум Минфина выявил конфликт вокруг будущего бюджета

Ольга Соловьева

Долю нефтегазовых доходов обещают снизить до 22%

0
397
Доверенных людей президент РФ не снимает, а передвигает

Доверенных людей президент РФ не снимает, а передвигает

Иван Родин

В конце сентября новыми могут стать не только глава Верховного суда и генпрокурор

0
353
Коммунистов теснят на обочину истории

Коммунистов теснят на обочину истории

Дарья Гармоненко

«Справедливая Россия – За правду» и «Новые люди» готовы выступить могильщиками КПРФ

0
329

Другие новости