Булгаков из Табакерки. Премьера спектакля "Мольер, avec amour" в постановке Сергея Газарова

Действие разворачивается на подиуме – всю постановку можно описать словом «пестрота». Фото с сайта www.tabakov.ru

В театре Олега Табакова состоялась премьера «Мольер, avec amour» по мотивам пьесы Михаила Булгакова «Полоумный Журден». Действие разворачивается на подиуме, что вполне логично: постановка Сергея Газарова – это показ мод, за которым с портретов наблюдают два Мольера и собственно сам Булгаков. Скромная декорация, по решению художника Александра Боровского, служит и дверьми, за которыми скрываются герои, поэтому на зрителя периодически смотрит то правый глаз Жан-Батиста, то левый Михаила Афанасьевича, и наоборот.

Как и в пьесе, здесь использован прием театра в театре. Шоу открывает репетиция по фехтованию. Труппа в трениках под эпичную музыку во главе с актером Бежаром учится управляться с рапирой. Но неожиданно, словно из другой эпохи, появляется слуга Брэндавуан и сообщает, что господин Мольер заболел. Чтобы спасти ситуацию и сыграть положенный спектакль, седому мэтру остается только взять на себя роль Журдена и быстренько распределить все остальные между молодыми дарованиями. И до этого момента все идет более чем прилично. А вот потом…

Режиссер облил постановку ведром гламурной глазури. По подиуму дефилирует жена полоумного Журдена, играет ее Александр Фисенко. Вроде бы мы недалеко ушли от Булгакова: его Юберу вечно достаются женские роли. Но только в зале, увидев госпожу Журден, начинают шутить: «Наргиз!» Увы, из общего у госпожи Журден с поп-певицей – только лысая голова, в целом такой имидж ближе к Кончите Вурст. Короткий, выше колен кринолин, а потом и облегающее мощные бедра красное платье, ботфорты на высоких каблуках, боевой раскрас, жеманство и деланая грация – все это смешно до ужаса, но уж больно приторно. Работа художника по костюмам Марии Боровской огромна, но столь намеренное гротескное подчеркивание интимных мест у той же госпожи Журден или Дон Жуана граничит с откровенной вульгарностью. Когда зритель видит учителя по фехтованию в кожаных трусах с шипами (Василий Бриченко), он явно смотрит не в его прекрасные глаза. Конечно, можно было бы передать привет античной комедии, но вряд ли здесь имелось в виду то значение, которое вкладывали древние в костюмы комиков.

Спектакль держится на образе полоумного Журдена. Блистательно сыгранный герой в исполнении Михаила Хомякова кажется абсолютно лишним на этом празднике жизни, хотя изо всех сил к нему стремится. Он мил, обаятелен, глуп и неуклюж. Его каждое приседание в узких малиновых штанах заставляет хохотать. Бедняга до тряски боится своей жены, которая с яростью мясника и точностью самурая способна не просто выщипать перышки маркизе Доримене (Ольга Красько), но обрубить их остро заточенными ножами. Вокруг хозяина пляшут учитель музыки и театра (Павел Шевандо) и учитель танцев (Павел Чернышев). Невероятно пластичные, они одновременно создают хаос и приводят дом в движение. Безумие привносит и взлохмаченный философ Панкрасс (Игорь Петров), устраивая нечто вроде сеанса черной магии с криками на разных языках.

Всю постановку можно описать словом «пестрота»: начиная от сочетания воротника-раф с кожаной курткой в перьях и заканчивая игрой разноцветных огней (художник по свету Дамир Исмагилов). Здесь перемешаны бальные, латиноамериканские и восточные танцы, а изящные старомодные жесты сменяются нервными взмахами рук и ног (режиссер по пластике Леонид Тимцуник). Но только непонятно, что делать со всем этим прекрасным безобразием. Очевидно, что в целом постановка рассчитывалась на массовую аудиторию, которую уже ничем не проймешь, кроме инфернального смеха и пикантных деталей, и которая пришла в театр отдохнуть. Наверное, Воланд и его свита тоже изрядно повеселились бы такой эстетической дьявольщиной, сидя где-нибудь на последнем ряду вместе с черными манекенами.