Фото Reuters
Иран, отвечая еще на первую волну ударов по своим объектам, в том числе в Тегеране, заявил, что Израиль «перешел все красные линии». Теперь стороны обмениваются ракетными залпами. Переговоры Ирана с США по ядерной сделке отменены (или отложены, если быть оптимистом). Сотрудничество Тегерана с МАГАТЭ тоже приостановлено. Израильское руководство говорит о планируемых двух неделях ударов, но в действительности неизвестно, сколько это может продлиться.
Можно ли в новом турбулентном и конфликтном мире в принципе проводить какие-то красные линии? Единственной линией, которую пока соблюдают все государства, остается (здесь стоит добавить – к счастью) применение ядерного оружия. Однако именно это оружие, точнее, предполагаемое стремление Ирана им обладать, и стало поводом для нынешнего конфликта. Другими словами, Израиль считал и считает, что Иран думает переступить последнюю красную линию, поэтому бьет превентивно.
В остальном каждое государство само определяет, что для него – черта, которую потенциальный противник не может переходить. Это усиливает ощущение общего хаоса. На это накладывается кризис глобальных институтов и механизмов сдерживания. Он проявился не сейчас, а уже в то время, когда резолюции и предостережения Совбеза ООН не могли удержать отдельные государства или группы государств от военных операций в Северной Африке, Средней Азии, на Ближнем Востоке. К институту, существующему десятилетиями, по-прежнему апеллируют, в том числе большие мировые игроки. Но на практике его решения не работают.
В начале мая Индия и Пакистан обстреливали территории друг друга, звучали заявления о войне. Речь идет о двух – официально – ядерных державах. Еще пять лет назад это вызвало бы шок, считалось бы аномалией, которую все мировое сообщество попыталось бы как можно скорее устранить. Сейчас это воспринимается скорее как ожидаемое развитие глобального кризиса. Так же как и ракеты, летящие на Тель-Авив или Тегеран.
Израиль обвиняют в том, что он захотел сорвать ирано-американские переговоры. Есть и другое мнение: переговоры были отвлекающим маневром, призванным усыпить бдительность Тегерана. Как бы то ни было, политики пользуются временем турбулентности, чтобы силой решить и территориальные вопросы, и проблемы безопасности (как они это видят). Новая система глобальных договоренностей, по их мысли, просто зафиксирует положение вещей. Расчеты на то, что граждане конфликтующих стран выйдут на улицы и потребуют мира от своих властей, нигде не оправдываются. «Горячие» конфликты со взрывами и разрушениями ведут к сплочению наций вокруг актуальных лидеров.
Есть мнение, что ирано-израильское обострение отвлечет внимание мира от конфликта России и Украины. Однако кажется, вооруженные конфликты теперь не делятся на «более» и «менее» важные, они просто все вместе образуют рисунок глобальной небезопасности. Этот рисунок накладывается на систему глобальных экономических связей, которая, в частности, затрудняет долгосрочное действие любых санкций (всегда найдется тот, кто поможет их обойти). Любые военные действия на Ближнем Востоке сказываются на цене нефти, а это, в свою очередь, влияет на российскую экономику.
О миротворчестве Дональда Трампа многие уже отзываются саркастически. Однако Трамп при всей своей поспешности и импульсивности, вероятно, почувствовал, что политикам в турбулентном мире правильнее предлагать механизмы сделок и экономических выгод, а не проекты новой архитектуры глобальной безопасности. К таким проектам лидеры будут, возможно, готовы лишь после того, как каждый возьмет или хотя бы попытается взять свое. Президентский срок Трампа, кажется, короче этого отрезка.
Игорь Субботин 
