От Таганки до Курочки Рябы – и от Маяковского до Маяковки

Иван Лубенников. Работы в архитектуре. Живопись. Книга для чтения. В 2 кн.
– М.: Артагентство, 2011. – 368+208 с.

Осенью художник Иван Лубенников показал «Цену свободы». Сейчас, конечно, эта тема звучит актуально именно в политическом контексте, но Лубенников про политику не говорит – пишет метафоры свободы личной. Так называлась его выставка в ЦДХ, одноименная одной картине. На холсте – две рыбины. Одна – черно-белая в полоску, плавает в аквариуме с компрессором. Другая – вобла и висит на веревке. Вот и все.

В этом году Лубенникову исполнилось 60, и, собственно, выставка в значительной мере отмечала выход двухтомника, а двухтомник был приурочен к юбилею. Первая часть – толстая, где много-много, как и полагается книжке художника и про художника, иллюстраций его архитектурных и живописных работ. Вторая – строгий черно-белый том с вкраплениями монохромных фото: «Книга для чтения», написанные от первого лица путевые заметки и воспоминания. Книжка говорит языком своего героя – речь не только о его воспоминаниях, «главный» том состоит из лубенниковских комментариев по поводу разных заказов, из интервью с ним, ну и из текстов-разговоров вокруг этих работ. Тут и главный архитектор Метрогипротранса Николай Шумаков, и бывший начальник Московского метрополитена Дмитрий Гаев, и архитекторы Андрей Боков с Александром Скоканом. Художественная, художническая проза часто издается вместе с альбомами – тут можно вспомнить и замечательные тексты к перемиловским картинкам Владимира Любарова.

Если фамилия Лубенников вам покажется незнакомой, вы его все равно видели, даже если не знали, что вот он, народный художник РФ, выпускник и преподаватель Суриковки, членкор Академии художеств. А «вот» – это, например, фасад Театра на Таганке (1987) с вынесенными на крышу театральными подмостками, с лестницами и черными силуэтами на них. На Таганке художник думал обживать кровлю более обстоятельно – приготовился оборудовать там теннисный корт, но – не сложилось. Думал большим пульсаром освещать Таганскую площадь – тоже не получилось из-за архитектурной ошибки в здании. Лубенников – это и авангардистская эстетика Музея Маяковского (1989). Это советский раздел музея Освенцима (1985) в двухэтажном 14-м блоке, где в войну были советские пленные. Вместе с архитектором Александром Скоканом ужас они передали адекватно – лаконизмом черных сеток с черно-белыми фотографиями и черной металлической абстрактной композицией, прорастающей, прорывающейся сквозь перекрытия. Как монументалист Лубенников мыслит пространственно – не соперничая с архитектурной данностью, ищет нужное место силуэту и плоскости.

Опять-таки как монументалист, как многие монументалисты, Лубенников (впрочем, жалуются не только они) сетует на недостачу госзаказов и, как и большинство, не жалует типовые проекты нового окраинного метростроя. В последние годы, как выразился Николай Шумаков, «по бульварам пошли». Эти станции – из новых, но из тех, каким попытались придать индивидуальности.

Сретенский (2007), Славянский (2008) бульвары оформлял Лубенников. Авторские «экспликации» в книге рассказывают не только про идею – на Сретенском «мысль обнаружить Бульварное кольцо под землей пришла в голову сразу. Чем глубже находится пространство, тем сильнее хочется ощутить воздух». Так вместо изначально задуманных скульптур разного авторства появились виды бульваров, открытое наземное пространство в замкнутом подземном. И не только про заказчиков: идея стилизовать «Славянский бульвар» под парижскую подземку метро, входы в которую в свое время узнаваемо декорировал Эктор Гимар, – принадлежала Дмитрию Гаеву. И вот в московском варианте густо проросли характерные зеленые щупальцеобразные фонари. Здесь есть кажущиеся теперь смешными байки, хотя байки-то о халатности, которая тогда была чревата серьезными последствиями. Так, для мозаики на Маяковке (2005) «запланированную» ошибку в 2 мм на 36 м маркшейдеры быстро увеличили до 4 см на 5 м. Сретенский бульвар графичен, Славянский разлапист в притязаниях на французскость, в следующем 2009 году как по заказу – то есть и вправду по заказу, Лубенников оставил «славянский» след в парижском метро. Не знаю, оценили ли французы эту затею, но гигантский витраж с «Курочкой Рябой» на станции «Мадлен» ироничен, поскольку собран из всех возможных штампов. Чрево курочки «объелось» цветными куполами, кремлевскими звездами и курантами, а вокруг нее парят уже, видимо, космические звезды и два серпа-молота, желтый и синий – цвета Ван Гога. Кстати, хотя книжка выпущена к юбилею, здесь не только похвалы – Шумаков «Славянский бульвар» с его ар-нувошной стилистикой не принял: «Сделано прекрасно┘ Но не хвалю я┘ это не Лубенников».

Иван Лубенников – среди тюбиков и кисточек. Фото РИА Новости

От монументального к станковому – к станковой картине, Лубенников переходит легко. На холстах уселись пухлая обнаженная, напяливающая полосатый носок, и очаровательная своей вульгарной непосредственностью и кружевными чулками «Провинциалка», в ее зеркальце уже отражаются усы господина, которого мы не видим, поскольку стоим на его месте. Там и декоративная плоскостность натюрмортов вроде той самой «Цены свободы». Герои отражаются в зеркалах и в банках, архитектура становится частью натюрмортов┘ И если его живопись уютна и иронична, то про тексты «Книги для чтения» хочется сказать, что они стремятся быть обаятельными – недаром у одного из персонажей на душе «было спокойно и ласково».