Андрей Мельников В фильме «Мумия» православного телеканала «Спас» утверждается, что КПСС в 1961 году на XXII съезде создала прецедент перемещения тела коммунистического вождя из Мавзолея на Красной площади, постановив извлечь из саркофага останки Сталина. Близкий к РПЦ историк Федор Гайда так представил этот эпизод советской истории: «КПСС при Хрущеве мавзолей уже осквернила. Уже Сталина захоронили, вынесли. Странная история получилась со всем этим захоронением. XXII съезд знаменитый, когда эта старая большевичка произнесла невразумительную речь на тему того, что ей приснился живой Ленин, который сказал, что не может лежать вместе со Сталиным». «Скажите после этого, что это не религия. В чистом виде. Медиум практически», – делает вывод историк.
«Эта старая большевичка», которую упоминает Гайда, – Дора Лазуркина. Она действительно выступила на XXII съезде КПСС 30 октября 1961 года – в день, когда было принято постановление о выносе тела Сталина из Мавзолея. Но считать, что именно ее выступление стало причиной такого решения, будет совершенно неправильным. И если внимательно изучить стенограмму съезда, становится понятно, что Лазуркина ни о каком сне не говорила. Ее речь была образной, эмоциональной, но уж точно не вещанием «медиума».
Работа высшего органа партийной власти началась 19 октября вступительным докладом первого секретаря КПСС Никиты Хрущева, где он вспомнил о разоблачении культа личности Сталина в 1956 году на XX съезде. Через несколько дней Хрущев прочел еще один доклад, где рассказал о разгроме «антипартийной группы» Маленкова, Молотова, Кагановича и других. Этих сталинских соратников в 1957 году на президиуме ЦК КПСС убрали из руководства страны.
30 октября 1961 года прозвучал последний аккорд. Дора Лазуркина, заслуженная, но не имеющая больших постов большевичка, выступала отнюдь не первой. Предложение о перезахоронении вождя народов сделал первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Иван Спиридонов. Он обосновал инициативу «письмом трудящихся» Кировского завода. Высказать идею выноса тела Сталина было поручено ленинградцам, потому что при Хрущеве осуждали прежде всего репрессии против партийцев, в том числе жертв «ленинградского дела», затеянного после убийства Кирова в 1934 году.
«Нельзя мириться с тем, чтобы рядом с Владимиром Ильичем Лениным, на поклон к которому идут и идут трудящиеся не только нашей страны, но и все честные люди всего земного шара, чтобы рядом с ним находился человек, запятнавший свое имя большой несправедливостью. (Возгласы из зала: «Правильно!». Аплодисменты), – записано в стенограмме. – На вопросы о том, почему XX съезд партии, почему Центральный Комитет КПСС не приняли решения о перенесении праха Сталина, мы отвечали тогда, что не в этом главное, что главное заключается в осуждении культа личности, в восстановлении ленинских норм партийной жизни, принципов коллективного руководства. Теперь, когда делегатам съезда, всей партии и всему народу стали известны многие другие факты беззакония и несправедливости, совершенные как самим Сталиным, так и участниками антипартийной группы – Молотовым, Кагановичем, Маленковым, теперь вопрос о переносе тела Сталина из Мавзолея Владимира Ильича Ленина коммунисты и беспартийные выдвигают вновь и еще более настойчиво. (Аплодисменты)».
Слова Спиридонова можно понять двояко: либо пять лет потребовались, чтобы преодолеть сопротивление Молотова и Кагановича, либо вынос тела Сталина из коммунистического «святилища» символически завершал политическую расправу над группой соратников Сталина, которые все еще представляли угрозу для власти Хрущева. Сложная интрига разворачивалась в три этапа: XX съезд и знаменитый доклад Хрущева, где впервые была поднята тема культа личности, потом президиум ЦК в 1957 году и заключительный акт – на XXI съезде, где Молотова исключили из партии.
Предложение Спиридонова поддержал главный партиец Москвы Петр Демичев: «После XX съезда и особенно сейчас в Москве, как и в Ленинграде, на партийных активах, собраниях трудящихся выдвигается требование: вынести из Мавзолея саркофаг с гробом И.В. Сталина. Оставлять его там дальше было бы кощунством. (Возгласы из зала: «Правильно!» Бурные аплодисменты)». Поддержал «требование ленинградских рабочих» и партийный начальник из Грузии (родины Сталина) Гиви Джавахишвили.
|
|
Дора Лазуркина провела 18 лет в советских тюрьмах, лагерях и ссылках. Фото © РИА Новости |
Далее последовали слова большевички, которые, вероятно, и трактуют как «вещий сон»: «Я всегда в сердце ношу Ильича и всегда, товарищи, в самые трудные минуты, только потому и выжила, что у меня в сердце был Ильич и я с ним советовалась, как быть. (Аплодисменты.) Вчера я советовалась с Ильичем, будто бы он передо мной как живой стоял и сказал: мне неприятно быть рядом со Сталиным, который столько бед принес партии. (Бурные, продолжительные аплодисменты.)»
Как видим, она не говорит ни о сне, ни о каком-то сверхъестественном «откровении». Звучит всего лишь метафора, к каким в то время прибегали в процессе мифотворчества о «самом человечном человеке». Остается предположение, что образ большевистской сивиллы, который пытаются нарисовать в «Мумии», навеян некоторыми сведениями о психическом нездоровье Лазуркиной, ставшем следствием 18 лет заключения и ссылки в сталинские времена. О подобных проблемах сообщает в своих мемуарах узница ГУЛАГа Нина Афанасова. Она встречала Лазуркину в местах заключения. Афанасова не была большевичкой, наоборот, в ее прошлом числилась белая эмиграция, она вернулась в СССР в начале 1930-х годов.
«В декабре 1939 года я встретилась с ней в пересыльной тюрьме, – вспоминала Афанасова. – В то время у нее был тяжелый психоз – бред преследования со слуховыми галлюцинациями. Ночью она иногда вскрикивала: «Ефимов, прекратите». Это была фамилия ее следователя. Часто она сидела, задумавшись и явно прислушиваясь к чему-то, ей одной слышному. Раз она меня спросила: «Знаете ли вы что-нибудь о телевидении и может ли мой следователь Ефимов по телевизору наблюдать за мной в камере?» Я ей ответила, что это совершенно невозможно». Афанасова была профессиональным медиком. В 1931 году, в эмиграции во Франции, она работала в психиатрической клинике. Так что на ее свидетельство, наверное, можно положиться.
Но тот факт, что соратница Ленина могла испытывать проблемы с психикой, вовсе не означает, что через много лет после освобождения и политической реабилитации она видела вождя «как живого» во сне. В стенограмме съезда нет никакого намека на мистику. Звучал пафос, эмоциональный посыл для «разогрева» зала, частью которого стало выступление старой большевички. Ее роль выглядит как один из актов тщательно срежиссированого политического зрелища, в основе которого – сложная, но вполне рациональная номенклатурная интрига.
И заключительный аккорд исполнила отнюдь не большевистская сивилла, а первый секретарь ЦК Компартии Украины Николай Подгорный: «Товарищи! Разрешите мне по поручению ленинградской, московской делегаций, делегаций компартий Украины и Грузии внести на ваше рассмотрение следующий проект Постановления XXII съезда КПСС: «…Признать нецелесообразным дальнейшее сохранение в Мавзолее саркофага с гробом И.В. Сталина, так как серьезные нарушения Сталиным ленинских заветов, злоупотребления властью, массовые репрессии против честных советских людей и другие действия в период культа личности делают невозможным оставление гроба с его телом в Мавзолее В.И. Ленина. (Бурные, продолжительные аплодисменты.)»
Борис Романов 
