Государство как произведение искусства: между эстетизацией и рационализацией (часть 2)

Шевченко: Государство как организация совместной жизни людей на определенной территории есть очень часто результат неосознанного творчества по законам красоты и вместе с тем оказывается постоянно создаваемой и пересоздаваемой конкретной вещью, которую можно рассматривать и как произведение искусства. <┘>

Государство как деятельность и верховной власти, и низов озабочено прежде всего не эстетикой и не рационализацией. Любое государство, в том числе и российское, если оно желает и далее существовать в истории, должно быть озабочено тем, как преуспеть в истории, говоря сегодняшним штампом – как быть конкурентоспособным на мировой арене. И вместе с тем оно стремится так или иначе к реализации «общего блага» для всех, носителем которого оно и является. <┘>

Для нас самая главная проблема – это не строительство демократических институтов на западный манер. Самая главная проблема для российского государства – это как избежать реальной и большой опасности выпадения из истории.

Сегодняшние рассуждения об эстетике и рационализации российского государства должны быть соотнесены с той великой целью, которую мы должны перед собой ставить. Иначе выпадение из истории неизбежно, и оно может привести к тому, что мы станем еще одной Грецией или Египтом, куда будут ездить туристы, чтобы посмотреть культурное достояние великого прошлого страны. Сегодня мы наблюдаем, что идущий вот уже 20 лет процесс деградации и регресса российского общества замедлился, но он еще не остановлен. Деградация по всем параметрам – социальным, культурным, экономическим, политическим – продолжается. И в этом отношении нужно еще раз поставить вопрос о том, чем же действительно сегодня должно заниматься государство.

Все меньше мы занимаемся проблемой развития российского государства в сегодняшней весьма динамичной истории, и все больше мы ставим в центр внимания трудности внедрения западных ценностей в российское общество. Самым лучшим решением этого вопроса будет, если Россия распадется на 30–40 маленьких, по-настоящему демократических государств. Вот тогда действительно в каждом из них можно построить настоящую демократию – маленькую, аккуратную, где все будет рационализировано, эстетически красиво и никакой сакральности. Неужели мы обречены на такой бесславный конец российского государства? <┘>

Лафитский: Я вернусь к теме нашего заседания – государство как произведение искусства. Я выскажу такую четкую мысль, четкий тезис – государство не возникло бы, если не было бы искусства. Можно приводить много примеров. Израиль был создан только благодаря Торе и другим священным книгам Танаха. Не было бы этих священных книг, не было бы Израиля. Появление священных гимнов Авесты Заратустры привело к созданию древнеиранского государства.

Если мы пойдем дальше на восток в Индию, мы увидим, что без «Рамаяны», без «Махабхараты» не было бы ни арийских княжеств, ни древнеиндийских царств. Можно упомянуть такие великие памятники, как поэма Гесиода, «Илиаду» и «Одиссею» Гомера. Без них не было бы эллинского мира. То есть искусство так или иначе, но рождало государство. И в дальнейшем искусство сопровождало развитие государства, оно оценивало государство, оно корректировало его развитие.

И последний тезис. Сейчас есть два пути – либо путь искусства, либо путь технократизма. Как раз я стою за то, чтобы государство развивалось по пути искусства, а не технократизма, который убивает душу государства.

Филиппов: Мне кажется, что в конечном счете нет уж такого большого противоречия между рационализацией государства и его эстетизацией. В конце концов математика может быть даже очень красивой. В этом смысле нашему государству, мне кажется, недостает как рационализации, так и определенной эстетизации. <┘>

У нас действительно много делается для сакрализации государства. Разрабатываются ритуалы. Они могут быть и красивыми. Но сказать, что управление страной у нас организовано как-то красиво, было бы невозможно. Так же, как нельзя сказать, что оно организовано рационально. Об этом неприятно говорить, но смотрите на наших депутатов – как они выглядят и как они себя ведут.

Мне кажется, что в известных границах рационализация и эстетизация государства совместимы.

Голованова: Во многом споры и дискуссии между философами и юристами возникают в силу того, что все-таки юристы исходят из понимания государства как средства. Классическое определение государства, которым оперирует современная доктрина, это, в общем-то, концепция государства как средства. То, о чем сегодня говорил академик Гусейнов, – это все-таки государство как цель. Без понимания этого водораздела мы вряд ли сможем благотворно дискутировать на данную тему. И, в частности, тема сегодняшнего заседания – государство как произведение искусства – это прежде всего разговор о государстве как о цели.

Второе мое замечание состоит в том, что принципиально различаются между собой достаточно одномерная романская концепция государства и метафизическая германская концепция государства. Только при ясном понимании того, что это абсолютно разные подходы, возможна плодотворная дискуссия.

Кашкин: Мы в ходе дискуссии как раз и пытаемся увидеть государство как средство, ведущее к цели. Улавливаете? И через эту призму мы выделяем в государстве несколько важных элементов.

Это искусство создания государства, искусство управления государством, далее – культура управления государством, которая разделяется на политическую культуру, правовую культуру и нравственно-этическую культуру. Последняя тоже есть составная часть государства как произведения искусства. При этом никуда не денешься еще от одной стороны – красота государства как гармония исторически изменчива, как и всякая красота.

Осипов: Я услышал в главных докладах три варианта определения того, что есть государство как произведение искусства.

В предыдущих выступлениях говорилось о том, что в государстве должна быть гармония – это есть аристотелевская мера. Государство есть мера гармонии между чем и чем? Между формой и содержанием. А дальше можем уже определять, насколько, в какой мере одно соответствует другому. Я согласен с тем, что говорил Гусейнов. У Аристотеля речь идет не просто об эстетической форме, в том числе об этической форме. Государство Аристотеля – это государство дружбы, которое, скажем так, красиво выстроено.

Второй вариант понимания государства как искусства, о чем говорил Баренбойм, это то, что государство как искусство имеет некую культурную функцию. Я согласен с этим. Мне кажется, это очень важная тема, которая не разработана, прежде всего это касается культурной политики. На основе чего мы можем говорить о культуре как о юридическом явлении, имеющем правовые основания? Главная часть культурной политики – культурное право, оно вообще выпало из нашей государственной практики, его просто не существует.

Здесь Рерих очень интересен как яркий пример человека, который вообще не был юристом, но он дошел до юридических оснований того, что мы называем культурой.

Третий вариант мне более близок. Первоначально государства все-таки творило не просто государство, но власть. Мы можем говорить о власти, об эстетике власти. Властвующая персона – как бы ее ни называть: царь, император – пыталась творить государство. В Древнем мире, конечно, к этому процессу подключались 15–20% греков/римлян, которые участвовали в процессах творчества государственных форм бытия. Но 80%, конечно, были лишены этой возможности.

Суть демократии, когда мы начинаем говорить о современной ситуации, заключается в том, что правовое государство как раз и выступает средством, чтобы подключить к процессу творчества как можно больше людей. Я считаю, что единственная форма достижения гармонии в современном государстве – это, конечно, юридическая форма. Других способов творить государства нет. <┘>

Сегодняшняя дискуссия, мне кажется, является формой такой беседы, которая, собственно говоря, и демонстрирует бытие государства как некий творческий процесс. А где его еще творить в интеллектуальной форме? Здесь, на нашем круглом столе.

Иванов: Говорят, что наиболее близким аналогом Конституции России является французская Конституция. Но взгляните на наше государство и на Францию – это совершенно разные вещи. Исходя из этого сравнения я вижу прежде всего очень плодотворный подход, связанный с тем, чтобы дать феноменологическое описание нашего государства. <┘> Далее.

Отношения власти и, скажем, электората, наши межличностные отношения на уровне коллектива по сравнению с каким-либо европейским научным учреждением, а мне приходилось с ними сотрудничать, это, вы знаете, большая разница. И так во всем. Было бы очень важно описать то, что можно назвать нашим государственным бытом. В свое время француз де Кюстин описал николаевскую Россию, он оставил для последующих поколений очень интересный срез тогдашней нашей жизни. И вот если бы мы сегодня смогли получить, условно говоря, такое описание, мы тогда, наверное, сказали бы: вот наше государство как произведение искусства. Это может быть сделано и в виде научного трактата.

Бернацкий: Будем ли мы рационализировать государство или, напротив, его поэтизировать – все равно мы, по-моему, рисуем некоторый идеал государства, к которому стремимся или который хотим на Земле создать. А идеал, видимо, имеет и рациональные, и эстетические черты. Можно сказать, что идеал – это рационально-эстетический конструкт, который мы создаем в теории и к которому мы хотим приблизиться в жизни. <┘>

Поэтому, мне кажется, когда мы говорим об идеале государства и политико-правовом идеале, нужно иметь в виду, что этот идеал часто сталкивается с культурой народа. К примеру, американцы насаждают этот политико-правовой идеал демократического государства в Ираке, но ничего из этого не получается. Ирак не хочет жить по модели американцев. Я не думаю, что мы сейчас можем насадить такой идеал и в Китае. Китай живет и процветает, но они не хотят западную модель государства насаждать у себя в обществе.

Если мы берем разнообразие культур в мире, то тот идеал, который сейчас сформулирован – политико-правовой, правовое демократическое государство, – это далеко не идеал для многих стран, и далеко не всегда он формирует тот тип личности, который мы с радостью примем.

Захаров: В начале нашей дискуссии уже было отмечено, что тема «Государство как произведение искусства» неожиданная и необычная. Спору нет. А вот насколько выбранная тема актуальна? Насколько важно в начале ХХI века вновь вернуться к разговору, начатому более 100 лет назад швейцарским мыслителем о «государстве как сознательно задуманном построении»?

Некоторые современные ученые полагают, что будущее невозможно предсказать, его нужно создавать. В условиях, когда миром правит многообразие, по их мнению, именно вопросы, а не ответы определяют будущее.

Сегодня модернизация – ключевое слово в современном российском политическом лексиконе. При этом толкование этого термина имеет достаточно широкий диапазон. В узком смысле под модернизацией понимается придание экономике инновационного характера. В широком понимании этого слова речь идет о необходимости достаточно серьезных изменений во всех основных сферах общественной жизни: экономической, политической и социальной. Из уст политических экспертов нередко звучат весьма образные метафоры на заданную тему. Вот одна из них: «Российская модернизация – это такой политический евроремонт, наполненный инновационным технологическим содержанием».

Можно спорить о том, как назвать процесс обновления общества: политическим евроремонтом или построением правового государства. Для определенной части мыслящей элиты ясно одно: изменения в стране необходимы. Остается лишь ответить на вопрос о сути предстоящих изменений. Подходы здесь могут быть самыми различными. Например, когда речь зашла о создании в России своей Силиконовой долины, на вопрос о том, чего не хватает для реализации этого проекта, председатель правления Института современного развития (ИнСоР) Игорь Юргенс ответил: «Адекватного законодательства, инфраструктуры, культуры общества». И далее добавил: «Проект получится, если будет готовиться свободными людьми в свободной стране, в творческих условиях». А в подготовленном в феврале 2010 года ИнСоРом докладе «Россия ХХI века: образ желаемого завтра» содержится утверждение, что без социально-политической модернизации невозможна и экономическая.

Это означает, что наше общество должно готовиться к переменам или по меньшей мере осознать их необходимость. Для этого необходимо создать определенные предпосылки. Одна из важнейших предпосылок – реализация задачи построения правового государства.

В связи с этим можно сказать, что разработка доктрины понятия правового государства на уровне ХХI столетия – это не благое пожелание, а обязанность государства и общества. Эстетические же концепции государственности могут стать ключом к разработке понятия правового государства, то есть понимания, в каком государстве мы живем, а точнее – какое государство надо строить.

Сама концепция государства как произведения искусства не была сформулирована Буркхардтом в каком-то законченном виде. Она сводилась в основном к мысли, что государства и их правители того времени считали достижения в сфере культуры и искусства крайне важными для укрепления престижа государства и их собственного. В итоге это привело к государственной защите и поощрению наук и искусства. Отсутствие четкости в формулировании концепции нетрудно объяснить ее, с одной стороны, интуитивной творческой очевидностью, с другой – крайней трудностью увязывания с реальной государственной жизнью. <┘>

Главное положение философско–правовой концепции государства, разработанной Николаем Рерихом, гласит: обязанностью государства является поддержание и развитие духовной общности проживающего в нем населения. При этом государство должно быть в первую очередь ориентировано в своей созидательной деятельности на расцвет будущих поколений и на эволюционное построение новой будущей цивилизации с помощью развития и поощрения образования и культуры. Эстетическая модель государства дает науке конституционного права и философии права необходимые подходы для начала разработки доктрины правового государства, которая, в свою очередь, должна обеспечить конституционную основу Возрождения в России и создание в ней (говоря словами Рериха) «государства будущего».

Сегодня на повестке дня стоит вопрос о возможности достижения идеи правового государства с высокой эстетической составляющей. <┘>

Гусейнов: Мне кажется, возможно, даже против ожидания, у нас разговор получился. В заключение мне хотелось бы подчеркнуть только одну мысль, прозвучавшую здесь. Хорошо было показано, что эстетизация государства не противоречит его рационализации. Хочу еще добавить и сказать – эстетизация государства совсем не означает и необязательно ведет к его сакрализации. Вадим Михайлович Межуев в своем выступлении хорошо сформулировал одну вещь. Он сказал, что в свободном публичном пространстве каждый свободный человек создает свое произведение искусства – он создает себя, свою собственную жизнь. Это совершенно замечательная мысль.

Но особенность публичного пространства в том, что это такое пространство, где все мы граждане, и в той мере, в какой мы граждане, тоже все вместе создаем одно произведение. Это произведение есть государство. <┘> Мы же создаем сами свое государство! Центральная власть – откуда она? Она формируется в соответствии с теми конституционными началами, которые мы задаем. И напрасно думать, что государство – это некая иррациональная реальность, которая находится вне сознательного контроля людей. Это такая социальная вещь, которая создается людьми. Одни ее формы рушатся, другие создаются в ходе творимой людьми своей собственной истории.