Мои университеты журналистики

Корреспондент газеты «За советскую науку», 1957. Фото из архива автора

«Дурные привычки усваиваются в детстве». Эту истину еще восьмиклассником я вычитал в дореволюционной книге рассказов и фельетонов Власа Дорошевича. С нее начинается рассказ о том, как гимназист Власий Дорошевич выпускал подпольный (точнее, подстольный) рукописный журнал «Муха». Идея мне настолько понравилась, что я тут же решил повторить опыт классика русской журналистики.

Для начала я стал издавать подпольную (подпарточную) газету «Голос Империи». Под империей подразумевалась наша средняя железнодорожная школа № 42 станции Мариинск Красноярской железной дороги. Конечно, издание было грубым эпигонством, но разве оно исключает вдохновение? Хотя ничего особенного в газете и не было. Ну, передовая статья, географическая карта империи, административно-территориальное деление… Списки официальных лиц: глава государства, премьер-министр, министры, генералы, верховный судья, палач... Неоднократное почтительное упоминание самого Его Величества Императора по имени Гыр-Нога... Язык газеты и имена политических фигур были понятны – в чем я не сомневался – только гражданам империи, для которых и выпускалась газета.

Эффект был оглушительным! Первый номер (восемь тетрадных страниц) за один день был предельно истрепан и замусолен. Но первый же оказался и последним... Единственный экземпляр газеты был изъят у какого-то растяпы беспощадной рукой завуча-исторички. Брезгливо держа «Голос Империи» за уголок, Железная Дама, не удостоив газету прочтения, опустила ее в портфель.

А на другой день... Первые два урока прошли спокойно. Третий – химия. Вел ее сам директор, грозный Гольденберг. Это был мужественный золотокудрый красавец, которому шла даже хромота от фронтового ранения. Урок он вел как обычно. Но вот посреди рассказа о солях щелочных металлов он, ни к кому не обращаясь, медленно и задумчиво произнес: «Интересно, а кто это такой – император Гыр-Нога?» И демонстративно скрипнул протезом, произведя тот самый звук, от которого и пошло его прозвище. Класс подавленно молчал. Я понял, что ведется расследование, и увидел свое будущее в довольно мрачном свете...

На большой перемене наша классная руководительница, географиня Полина Абрамовна, отвела меня в угол и, таинственно глядя в сторону, на конспиративно-пониженных тонах сообщила: «Я выкрала и уничтожила этот дурацкий пасквиль. Считай, что пронесло. Но учти на будущее!» И после жуткой паузы: «С ума сойти! Подпольная газета в советской школе! В моем классе!.. И имей в виду – ОН догадывается, кто издатель, автор и редактор...»

Все мы, конечно, знали, что Полина – жена директора, но тут я на радостях прикинулся валенком: «Кто – ОН?» «Как это – кто?» – распахнула Полина печально-насмешливые глаза. «ОН – император Гыр... Тьфу, директор школы! «Кто-кто»... Дед Пихто! С вами с ума сойдешь...» И величественно удалилась в направлении учительской.

В тот же день Его Величество Государь Император остановил меня в коридоре и, ткнув перстом в пуговицу моей гимнастерки, всемилостивейше повелеть соизволил: «Поручаю тебе работу заместителя главного редактора школьной стенгазеты! Но – без глупостей, мистер Херст!» И добавил вдогонку: «В другой раз классная дама тебя не спасет!»

А главным редактором школьной газеты был преподаватель иностранных языков Александр Александрович Энгельке, интереснейший человек. В его биографии были и пажеский корпус, и кавалерийская школа Красной армии, и участие в Гражданской войне. Потом – Ленинградский университет, факультет иностранных языков, служба в Высшем военно-морском училище, арест по ложному доносу, шесть лет в лагере, запрет на проживание в нескольких городах… Общение с Сан Санычем (так его все называли) дало мне очень много. Прошедший огни и воды потомок дворянского рода, морской офицер, поэт, полиглот, талантливый педагог – и сибирский школьник. Казалось бы, что общего? Но так получилось, что нас с ним связала многолетняя дружба. После реабилитации он вернулся в родной Питер, восстановился в училище, вышло несколько книг его переводов с немецкого, французского, испанского языков. Ему я посвятил поэму «Кавалергардский марш» и очерк «Неволя и величие поэта»…

После школы, студентом Томского университета, мне пришлось редактировать газету нашего физико-технического факультета, работать в университетской многотиражке «За советскую науку». В этой газете начиналась журналистская и литературная стезя некоторых известных людей. В их числе поэт Василий Казанцев, герой Чернобыля Валерий Новиков, профессор Новосибирского университета экономики и управления Лев Штуден…

Довелось мне сотрудничать и с томской областной газетой «Красное знамя». Там был ответственным секретарем Борис Бережков – тот самый Боб Бережков, выведенный в повести Виля Липатова «Лев на лужайке» (Липатов был штатным сотрудником газеты).

Само собой разумеется, что и на работе в НИИ-88 (ныне ЦНИИмаш в подмосковном Королеве), куда я был направлен по распределению, сотрудничество с прессой продолжилось. Особенно с того времени, когда предприятие стало издавать свою многотиражную газету.

Поскольку на основной работе нагрузка была основательная, для газетных дел нередко оставались ночные часы. Правда, в те времена руководство предприятия заботилось о качестве газеты, даже направляло своих рабкоров на учебу. Так, с осени 1970 года до лета 1971-го я в составе небольшой группы коллег еженедельно, по пятницам, бывал на занятиях «Школы основ советской журналистики» в ЦДЖ. Интересно было слушать лекции бывалых правдистов и известинцев, участвовать в семинарах и выполнять практические работы. Каждый учебный день завершался бесплатным обедом в ресторане Домжура.

Однако меня стала все больше привлекать научно-популярная тематика. По линии общества «Знание» я читал лекции на популярные тогда темы – снежный человек, телепатия, история религии, загадки древнейшей истории... По этим вопросам мной было изучено много литературы, формировались собственные взгляды, и со временем возникло желание изложить их на бумаге для публикации. Дебют состоялся только в 1984 году – в «Технике – молодежи» появилась моя статья «Кто он, Див из «Слова о полку Игореве?».

В начале 90-х годов Московская область получила свою литературную газету «Домашнее чтение», выходившую два раза в месяц. Первой моей публикацией там была статья «Страницы, где скачут косматые», а за ней последовали другие. Редакция стала заказывать мне интервью с учеными нашего наукограда и статьи на темы загадок истории.

Сотрудничество мое с «ДЧ» продолжалось, пока газета издавалась, то есть до начала 2001 года. Работали в редакции интересные люди – главред Елена Петровна Егорунина, литературный редактор Ольга Ивановна Уварова, ответсек Павел Павлович Китайкин. Опубликованная в «ДЧ» моя статья «Я русский, но…» привлекла внимание Национального института прессы, и я был приглашен на международную конференцию «Этническая толерантность в СМИ». Какие там разгорались дискуссии!

Помню, когда выступавший Джульетто Кьеза сказал, что 80% мировых СМИ контролируются США, я попросил слова и напомнил собравшимся повесть Стругацких «Обитаемый остров». На этом «острове» с жутким тоталитарным режимом ежедневно включались мощные излучатели, отчего 80% населения приходило в верноподданнический восторг, а у 20% начинала болеть голова. Этих 20-процентных власти называли выродками, выявляли и изолировали. Кьезе эта параллель очень понравилась…

Кстати, на этой же конференции я взял у него интервью на тему сходства и различия между русскими и итальянцами. Синьор Кьеза в ходе беседы процитировал своего коллегу Индро Монтанелли («Русские – трагическая версия итальянцев, а итальянцы – комическая версия русских») и добавил от себя, что у наших двух народов действительно много общего, а итальянцы понимают Россию как никто другой в Европе. Не говоря уже об американцах…