Марина Гайкович
Музыканты ГАСО аплодируют дирижеру.
Фото ИТАР-ТАСС
Владимир Юровский дал первый концерт с Госоркестром. Юбилейную программу, посвященную 75-летию оркестра, посвятили памяти Евгения Светланова. На следующий день еще один свежеиспеченный главный дирижер – театра Ла Скала – Даниэль Баренбойм вместе со своим коллективом исполнил в Большом театре «Реквием» Верди.
Концерт ГАСО рассматривался общественностью как явление событийное – слишком много профессионалов наблюдалось в зале, а дирижер Владимир Понькин лично подарил Юровскому букет – это вообще случай из ряда вон. Впрочем, маэстро восхищения заслуживает – хотя бы из-за своей выносливости. Накануне премьеры в Большом театре он дал концерт с Российским национальным оркестром – заменил заболевшего Инго Метцмахера, затем была серия «Руслана и Людмилы» (а это – практически каждый день в яме, с 19 до 23.30) и, наконец, по-настоящему дебютный – не только в новой должности, но и вообще первый – концерт с Госоркестром. Да еще с какой программой: сюита из «Жар-птицы» Стравинского и «Симфонические танцы» Рахманинова. Нельзя сказать, что случилось откровение и услышанные интерпретации захватили сердце критика, но можно с уверенностью констатировать, что дебют (не только дирижера с оркестром, но и наоборот – оркестра с дирижером) состоялся. И тут все-таки стоит отдать должное Марку Горенштейну, который, и это очевидно, держал оркестр в хорошей рабочей форме. Было впечатление именно коллектива, а не просто набора хороших музыкантов, где даже духовики – на очень приличном уровне. Добавим к этому коллективу дирижера не просто талантливого, но с точным – опирающимся не столько на интуицию, сколько на эрудицию – представлением того, чего он хочет, и получим залог для перспективного сотрудничества. Что касается прошедшего концерта, то, кажется, дирижер перемудрил со звукописью в «Жар-птице», отчего «Пляс Кощеева царства» совсем не был поганым (как у автора написано), а отдельные места «Колыбельной» в буквальном смысле убаюкивали (что продемонстрировал мой сосед – наверное, тяжелый выдался денек), и не вытянул пронзительное и драматическое целое «Симфонических танцев», хотя отдельные эпизоды обоих произведений звучали очень хорошо – была слышна очень внимательная работа оркестра. Музыканты, безусловно, старались, что в их ситуации понятно (они инициировали отставку Горенштейна): впервые за последние несколько лет на лицах музыкантов российских оркестров была видна заинтересованность. Будем надеяться, она не скоро исчезнет.
Для этого концерта Владимир Юровский пригласил Юлию Фишер – скрипачку экстра-класса, потрясающе виртуозную: «Поэма» Шоссона и «Цыганка» Равеля были исполнены практически образцово. Теперь задача художественного руководителя – пригласить дирижеров и солистов для будущих концертов оркестра (ибо сам он в этом сезоне проведет с ГАСО еще один концерт весной), и совпадут ли желания худрука пригласить именитых маэстро и финансовые возможности учредителя – вопрос.
Вместе в труппой Ла Скала выступили четверо солистов, двое из которых – наши соотечественники: бас Михаил Петренко, меццо-сопрано Екатерина Губанова, сопрано Красимира Стоянова и тенор Стефано Секко. Концерт посетила Светлана Медведева, вместе с ней в ложе находились руководители итальянского театра и гендиректор Большого Анатолий Иксанов, в другой ложе был замечен Дмитрий Хворостовский. Выбор сочинения для гастролей неслучаен: «Реквием» исполняли практически все худруки Ла Скала, это своего рода традиция – вывозить опус Верди на гастроли, в Москве его играли и Герберт Караян, и Риккардо Мути. И вот теперь – Даниэль Баренбойм, который официально вступит в должность музыкального руководителя Ла Скала 7 декабря – в день открытия нового сезона. К слову, первой постановкой станет «Дон Жуан» (с Анной Нетребко в партии Донны Анны), и этот спектакль покажут в Москве уже в 2012 году. А совсем скоро – в декабре – на гастроли в Большой приедет балет Ла Скала с двумя спектаклями – Excelsior и «Сон в летнюю ночь». «Реквием» же стал своего рода грандиозным ауфтактом к этому событию. Каждая линия – будь то вопль отчаяния, гнев, страх, вполне человеческое чувство утраты или скорбь – прозвучала с определенной долей театральности (то есть максимальной ясности образа), чего, в общем, и стоило ожидать от партитуры автора двух десятков опер и в исполнении коллектива одного из самых прославленных оперных театров.
