Спикер Госдумы Борис Грызлов заявил, что ратификация Шестого протокола к Европейской конвенции по правам человека, регламентирующего отмену смертной казни, в России будет преждевременной. По словам Грызлова, «нужно понять, насколько мы к этому готовы». Примечательно, что его коллеги по партии Владимир Плигин и Павел Крашенинников в понедельник в эфире канала «Вести-24» предлагали упразднить смертную казнь.
Так все же – преждевременно или нет?
Если ориентироваться на «глас народа», то, безусловно, преждевременно. Референдум о смертной казни восстановит ее в правах на долгие годы. По данным Левада-Центра (опрос 2005 года), 65% россиян выступают за высшую меру наказания. ВЦИОМ в 2006 году провел аналогичный опрос, и число сторонников смертной казни было еще внушительнее – 74%. В этой ситуации гуманисты потерпят поражение в любом плебисците.
Любое общество медленно, подчас столетиями, растет над собой, отказывается от инстинктивности в пользу рациональности, начинает видеть в простом сложное, в однозначном – неоднозначное, а в очевидном – проблему, требующую решения. Можно констатировать, что российское общество не созрело для отмены смертной казни. Но что в этой ситуации делать власти? Она может плыть по течению. А может – и это будет правильнее – навязать обществу свою волю. Принять решение, которое будет опережать его, общества, развитие. Тем самым предложить ему, обществу, некий ориентир.
Почему это решение более правильное?
Дело в том, что смертная казнь – огромный соблазн, развращающий политические режимы и превращающий их в режимы людоедские. Возьмем последние сто лет истории человечества и увидим, что подавляющее большинство казненных лишились жизни по политическим или идеологическим причинам. Предательство, вредительство, богохульство. Российскому обществу это должно быть хорошо известно, на его теле еще не зарубцевались раны 20-х, 30-х и 40-х. Достаточный опыт и для общества, и для власти, чтобы перестать экспериментировать. Перестать играть с заряженным оружием.
Другой аспект проблемы – это состояние российской правовой системы.
Допустим, общество в результате длительных, всесторонних, глубоких и – главное – открытых дискуссий придет к некому консенсусу и скажет себе, например, следующее: «Да, смертная казнь – не лучшее, что придумало человечество. Но в некоторых случаях она необходима (далее следует перечисление наиболее вопиющих преступлений вроде терроризма, массовых убийств, насилия над детьми)».
В таком случае общество должно быть уверено в том, что человек, названный судом кровавым маньяком, хладнокровным убийцей или террористом, действительно является маньяком, убийцей или террористом. Может ли оно быть в этом уверенным в России? Нет, не может.
Не может, потому что многие правоприменительные процедуры в России непрозрачны, сомнительны, а то и вовсе пародийны. Потому что во многих судах отсутствует состязательность. Потому что многие следователи некомпетентны, прокуроры косноязычны, а на судей давят.
В стране, где всякое общественно значимое решение суда обсуждается так, как если бы никакого суда не было вовсе, судебной власти нельзя доверять решение вопроса о том, кто достоин жизни, а кто – смерти. Эта судебная власть не обладает должным авторитетом. Если российское общество морально не созрело для отмены смертной казни, то наша правовая система не созрела для того, чтобы эту меру применять.
Власть должна взглянуть на себя трезво и критически. И должна заняться профилактикой людоедства. Ей не нужно прикрываться общественным мнением. Общественным мнением скорее нужно интересоваться – и серьезно! – в других ситуациях.
Татьяна Астафьева 
