Конституционный суд в конце прошлой недели подверг критике большинство внесенных летом 2012 года поправок в Закон «О собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях и пикетированиях» и Кодекс об административных правонарушениях. Не соответствующим Конституции признано увеличение минимального штрафа за нарушения на митингах. КС запретил без доказательств конкретной вины наказывать организаторов мероприятий за нарушение общественного порядка их участниками. Запрещено наказывать нарушителей обязательными работами, так как это может быть расценено как «подавление инакомыслия». Наконец, КС постановил резко увеличить количество «гайд-парков».
Налицо редкий (во всяком случае, в последние годы) случай, когда Конституционный суд играет важнейшую роль качественного фильтра для принимаемых законов. Схожую функцию совсем недавно выполнило и правительство, отправив на доработку закон о защите религиозных чувств, признав излишними и лишенными юридической конкретности целый ряд его положений. Необходимость исправно функционирующих институтов, способных корректировать принятые решения или вовсе отменять их, не абстрактна, а вполне осязаема. Легкость, с которой судьи КС или федеральные министры могут расправиться практически с любым из одобренных парламентом в последнее время и даже подписанных президентом законов, красноречиво свидетельствует о низком качестве, невысокой степени продуманности, рациональности этих норм, о том, что в Конституции страны они укоренены довольно слабо.
Наглядное критическое препарирование закона о митингах судьями КС лишь напоминает о том, что механизм нормативной фильтрации в России действует не постоянно. Его действие легко останавливает выраженная политическая воля тех, кто принимает главные решения. Эта воля, таким образом, превращает законодательные инициативы, качественно мало чем отличающиеся от направленных на доработку и отвергнутых, в общие правила игры.
Лето 2012 года можно условно считать периодом репозиционирования российского парламента. Не секрет, что многими гражданами он долгое время воспринимался как машина, утверждающая принятые наверху решения. Теперь те же депутаты Государственной Думы выступают как инициативная сила. Репозиционирование нашло отражение в опросах общественного мнения. Так, по данным Левада-Центра, 42% россиян считают, что Госдума играет большую или очень большую роль в жизни страны (год назад таких было 34%). 38% приписывают значительное влияние Совету Федерации (против 30% в начале 2012 года). Рост влияния этих институтов лишь подчеркивает необходимость постоянной качественной фильтрации решений, которые они формируют и утверждают с завидным постоянством.
Конституционный суд, отвергая нормативные поправки, по сути, говорит на том же языке, что и российская оппозиция, в том числе несистемная, ссылается на те же положения Основного закона страны (например, на 31-ю статью). Методы противников власти не всегда представляются осмысленными. Но процедура пересмотра законов институтами вроде КС, аргументация решений показывают, что с содержательной точки зрения критика действующих норм и практик со стороны оппозиции логична и легитимна. Речь не идет о маргинальном дискурсе.
В условиях фактической монополии на власть конкретной политической элиты добиться исправного функционирования нормативных фильтров крайне сложно, почти невозможно. Система должна «впустить в себя» легальную и легитимную политическую конкуренцию, когда равнозначные силы, попеременно находясь во власти или в оппозиции, обеспечивают контроль друг над другом и заинтересованы в том, чтобы никто из них не смог приватизировать ни один институт проверки и контроля качества принимаемых решений.
Ольга Соловьева 
Дарья Гармоненко 
