Фото Reuters
В цифрах это выглядит так. Темп снижения по числу названий выпущенных книг и брошюр – 5% (116 888 названий в 2012 году.), по тиражу – 12% (540,5 млн. экз.). И это – самый низкий показатель с 2008 года (соответственно 123 336 и 760,4). Теперь на каждую душу российского населения приходится 3,77 книги (в 2008-м – 5,35). Понятно, что этот массив данных требует специальной аналитической интерпретации. Но некоторые выводы можно сделать и по горячим следам.
За пять лет, с 2008 года, наибольший процент падения числа выпускаемых книг в расчете на душу населения пришелся на издания художественной (–46%) и детской литературы (–34%). Наоборот, сильно вырос выпуск научной и учебной литературы: учебная занимала в 2012 году 33,9% от всех выпущенных названий книг, научная – 21,8%. То есть книга перестала быть устройством для чтения текстов и превратилась, условно говоря, в устройство для сдачи ЕГЭ. Это плохо. Но, с другой стороны, может быть, неплохо, что население все меньше потребляет дурной беллетристики.
Если в 2008 году в структуре медиапотребления россиян на книги приходилось 4%, то в 2012-м – всего 1,8%. В связи с этим были надежды, что читать-то будут все равно – пусть на электронных носителях (ридеры, планшетники, смартфоны). Но, кажется, и с этими надеждами придется распрощаться. Доля легальной цифровой дистрибуции в 2012 году составила лишь около 0,5% книжного рынка России. При этом индустрия компьютерных игр в РФ и странах СНГ в 2012 году впервые обогнала по доходам кинопроизводство. Игровая индустрия заработала 40,843 млрд. руб., а кассовые сборы у кинопрокатчиков составили 39,353 млрд. руб. Другими словами, и электронные гаджеты в основном используются отнюдь не для чтения текстов, а для тренировки реакции и мелкой моторики. Дело тоже полезное, но...
Здесь мы упираемся в вопрос, что называется, философский: не свидетельствует ли вся приведенная выше статистика, что мы живем в эпоху апокалипсиса галактики Гутенберга? Линейная структура традиционного печатного текста, сидящая чуть ли не в генах у человека западной культуры, и связанная с этим архитектура книги определили, как считал, например, социолог Маршалл Маклюэн, доминирование западной цивилизации, промышленную и научную революцию в Европе.
Сегодня этот генотип явно мутирует. Но опять же – вопрос: ведет ли это к новым благам или к новым угрозам? Победа трехмерной картинки над двухмерным текстом меняет суть высшей интеллектуальной деятельности человека. Как заметил Умберто Эко, идеи приобретают «материальное выражение на дисплее, а не в сознании». Замечено: образы могут выразить форму или функцию предмета, но с действиями, глагольными временами, наречиями или предлогами дело обстоит сложнее.
Меняется, на наших глазах и с нашим участием, буквально – на кончиках наших пальцев, сам тип культуры. Он не лучше и не хуже существующего гутенберговского типа. Но он – другой. Соответственно и преимущества его, и угрозы – другие. Тут нужен высококачественный анализ. Хорошо бы, если бы агентство по печати не остановилось на алармистской констатации факта снижения интереса к бумажной книге, а инициировало подобного рода исследования.
Екатерина Трифонова 
Дарья Гармоненко