Фото Reuters
Встреча президента России Владимира Путина с представителями Общероссийского народного фронта (ОНФ), прошедшая в минувший четверг, предварительно была определена самим главой государства как «рабочая, деловая, я бы даже сказал – скучная». В принципе президент оказался прав – ничего кардинально нового общение не преподнесло. С другой стороны, повторение уже сказанного – а Владимир Путин и не скрывал, что встреча с фронтовиками явилась во многом логическим продолжением общения с полпредами, – формирует некие тренды.
Если оставить за скобками результативный компонент выступлений (отчеты и доклады), то обращает на себя внимание главным образом вопрос терминологии. Уже в начале встречи президент называет ОНФ «существенным фактором общественной жизни». Более того: далее глава государства если и не ставит знак равенства между обществом и ОНФ, то близок к этому. «Разумеется, общество должно постоянно это контролировать, обращать на это внимание», – сказал Путин, касаясь вопроса о госзакупках.
Общество – вещь по своей сути неоднородная. Деление на богатых и бедных – лишь самая простая из его возможных классификаций, однако она одна уже должна обнаруживать тот факт, что различные социальные группы формируют различные запросы. Дело политиков (помимо всего прочего) – умело лавировать между этими требованиями, отдавая предпочтение той или иной группе.
В связи с этим не вполне понятно: когда депутат Госдумы касается темы «Общество и власть», чью сторону он представляет? Судя по всему, социума. Этот парадокс ложится в основу функционирования так называемого российского гражданского общества. С одной стороны, неправительственной организации приписываются функции контролирующего органа – и это нормально. С другой стороны, то, что в этой организации не просто состоит множество представителей власти, но сама организация отчитывается главе государства (хотя, казалось бы, весь смысл как раз в обратной ситуации) – это казус.
Если бы ОНФ существовал вне патроната президента и состоял бы исключительно из общественных активистов – какова была бы его политическая сила? Ответ напрашивается сам собой: попытки других представителей российского гражданского общества выполнять те же функции, что и ОНФ, далеко не всегда увенчиваются успехом.
Если зайти с другой стороны: общество формирует собственные запросы исходя из текущей ситуации или в виде реакции на действия властей. Однако в случае с ОНФ мы видим, что это действия властей скорее формируют номинальный общественный запрос. Как и раньше, целью фронтовиков остается контроль за исполнением майских указов президента. Можно было бы сказать, что эти указы сформированы как раз общественным запросом, однако чисто технически это остается инициативой власти.
Вопрос терминологии в российском политическом пространстве был и остается полем для политтехнологий, манипуляций и популистских игр. Общественные институты идут в них вслед за любовью-ненавистью к либерализму и реинкарнацией патриотизма. В России нет влиятельных профсоюзов, но есть само понятие. Как существует и понятие политической оппозиции – но за отсутствием у нее консолидации и того же влияния. Средний класс – основа гражданского общества – все так же остается призрачной целью и массово существует скорее на бумаге и в речах политиков, нежели в действительности. ОНФ в этом ряду предстает неким миражом общественного контроля. За счет отсутствия инициативы снизу (или ее приглушения) – подается разнарядка сверху. А дальше создается иллюзия участия общества в политической жизни.
Все это действительно напоминает некую игру. Популистскую – в том плане, что это игра на публику. Но это сложно назвать даже игрой в одни ворота: второй команды попросту нет.
Татьяна Астафьева 
