Фундаментальность в общественных науках

Анатолий Торкунов: «Сегодня революция во взглядах на устройство общества вступает в новую фазу».
Фото Евгения Зуева (НГ-фото)

Стабилизация экономической и социально-политической ситуации позволяет по-новому формулировать задачи общественных наук в России. Период освоения и популяризации западного знания – время «догоняющего интеллектуального развития в российских общественных науках» – закончился. Приоритетом современного этапа общественных наук должно быть производство теоретических обобщений на базе анализа реального опыта российской жизни после 1991 года в контексте глобальных тенденций мирового развития.

Назрела потребность в обновлении методологии общественно-научных исследований, в создании новой методологической парадигмы. После окончания Второй мировой войны эта парадигма выражалась в концепции модернизации. Ее последний всплеск дал идею глобальной демократизации, которая доминировала в общественных науках до конца ХХ века. Однако сейчас ясно, что нет единой модели развития для всех стран и народов. Его траектории разнонаправлены. Эта реальность пока не получила своего осмысления и концептуального оформления.

Сегодня научная революция во взглядах на устройство человеческого общества вступает в новую фазу. При этом не определено, где и какими силами удастся добиться прорыва. В этом смысле у нашей страны есть хорошие перспективы. Важна синергия взаимодействия математики, экополитики, социологии, философии и историко-политических исследований, которая способна вывести на новые модели изучения общественной жизни.

Среди отдельных направлений общественно-политического знания огромное значение имеет социология. Это инструмент диагностики состояния общества и выявления его колебаний. Особенно важны социологические исследования, сориентированные на изучение российской конкретики.

Пора перестать относиться к «непохожестям» российской жизни как к пережиткам, «особенностям транзита», которые скоро исчезнут. Традиционное сознание в России доказало свою устойчивость по отношению к вестернизации. Сегодня оно пытается даже дать ей «иммунный ответ». Крайними формами этого «ответа» являются отдельные проявления экстремистского национализма. Недостаточно говорить об этих явлениях, оставаясь лишь на уровне публицистики. Пришло время изучать их на систематической научной основе. Приоритет – изучение факторов традиционного сознания, механизмов неформального, традиционного саморегулирования в российском обществе – причем как в нерусских, так и в русских его составляющих.

Растет значение междисциплинарного блока исследований теории модернизации (социология, востоковедение, политология, история, экономика). Однако нельзя, как в 1990-х годах, свести дело к изучению одной только либерализации и демократизации как инструмента модернизации – причем на базе зарубежных теорий. Сегодня «нерв» исследований модернизации – вопрос о формировании в незападных ареалах мира (от Северной Африки до Восточной Азии) собственных жизнеспособных моделей государственного устройства. В рамках этих «странных на вкус» западного обозревателя моделей удается сочетать, с одной стороны, сугубо местные традиции общественного и государственного управления, с другой – достаточно мощные стимулы движения в русле постепенного расширения демократических составляющих.

Такая постановка вопроса резко расширяет простор для теоретического осмысления опыта демократии в России, позволяя поместить его в адекватный концептуальный контекст, выйти за рамки убогих «указаний» на соответствие или несоответствие российской политической действительности «нормам» демократии в США, Франции или других западных странах.

Увлекательные и сложные задачи вырисовываются перед историческими науками. Остается актуальнейшим вопрос о выработке оптимальной версии реконструкции отечественной истории, свободной от примитивностей как ура-патриотического, так и нигилистического характера. Научно обоснованная история России должна стать интегратором нашего общества, а исторический опыт – источником энергии для развития России.

Изучение всемирной истории в нашей стране пора выводить за рамки парадигм Тойнби и Броделя – при всем уважении к их интеллектуальному вкладу. Имеющиеся версии всемирной истории были написаны как истории преимущественно западных частей мира и таковыми остались. В то же время работы по истории Востока, в том числе вышедшие в России, при всей их важности, по сути, написаны «вне мирового контекста». Образно говоря, остаются ненаписанными «незападные части» свода всемирной истории как истории подлинно глобальной.

Затянувшийся «пат» ветвей исторического знания является препятствием для развития истории России, а значит – для понимания ее своеобразия. Очень важно понять это своеобразие нам самим и объяснить его внешнему миру. Необходим новый методологический аппарат, который, возможно, поможет и историкам из бывших советских республик создать более достоверные, методологически и фактологически выверенные версии реконструкции их истории.

Философские науки остаются важнейшим средством упорядочения знания о действительности – российской и международной. Если принять за данность тезис о том, что ключевой идеей XIX века была идея свободы, а ХХ века – идея власти, то какой окажется ключевая идея века нынешнего?

За такой риторической постановкой вопроса просматривается фундаментальная проблема: ради чего живет современный россиянин, современный человек вообще? Способно ли фиксируемое в России и вне ее «обратное обращение» к религии дать ключ к разрешению всего комплекса этических проблем современности?

Много говорят о «цивилизационном подходе». Однако чаще всего, говоря «цивилизация», авторы имеют в виду религию, а «межцивилизационные» отношения они понимают как отношения «межконфессиональные». Такая упрощенная трактовка может срабатывать на усиление напряженности между разноконфессиональными государствами. Философы могли бы внести в диалог по этим вопросам струю отрезвляющего рационализма.

Не менее важно побудить философов обратиться к международным отношениям. Миру нужна новая философия международных отношений. Нас почти приучили думать, что глобализация – это нормально и даже хорошо. Но это допущение неабсолютно. Понятно, чем глобализация хороша для корпораций, отдельных богатых стран или глобальных сетей наркоторговцев. Менее ясно, что хорошего и плохого она приносит конкретному человеку. Это важнейший философский вопрос.

Другой из этого же ряда – вопрос о конечной цели глобализации. Какой рисуется картина будущего мира, «мирового общества», «всемирной демократической империи» или чего-то еще? Ожидаемым итогом глобальных процессов некоторые считают создание однородной всемирной общности западного типа. Но можно и нужно себе представить нечто совсем иное – тот или иной вариант «гармонии разнородностей», при которой Запад не сможет и не станет стремиться растворить в себе Незапад. Это, казалось бы, отвлеченные вопросы всемирного бытия. На деле за ними – прикладные политические проблемы: какую перспективу мы задаем своему народу, какой ее видят народы других стран.

С этим философским вопросом связана группа вопросов общественной психологии. Мировые процессы – это не только то, что происходит на самом деле, но и то, что люди думают о том, что происходит. В современных условиях важно не только понимание человеком своих перспектив и перспектив «своего» общества. Значение имеет вопрос об управлении процессами восприятия человеком жизненной реальности, управлении рефлексией.

С учетом прогресса в информационных технологиях и консолидации глобального пространства интернета это направление науки приобретает характер своего рода общественно-научной мегадисциплины, наработки которой будут востребованы многими более частными сферами знаний об обществе.

Для решения этих задач важно осмыслить привычные представления о роли интеллигенции в современном российском обществе. Российская интеллигенция, во всяком случае ее часть, всегда любила отстраняться от власти. Такая отстраненность считалась залогом беспристрастности, без которой не может быть подлинного знания, справедливости и мудрости, хранителем и носителем которых интеллигенция себя представляла.

Отстраненность от власти части интеллигенции в советские годы стала отстраненностью и от государства. С тех пор многое изменилось. 1990–2000-е годы показали, что без эффективного государства в условиях российской жизни сложно обеспечить человеку и свободу, и справедливое воздаяние за его труд, и даже безопасность. Наша политическая система – все еще в стадии становления, она остается хрупкой.

Интеллигент не может не играть особой роли в укреплении демократических основ и суверенитета России. Это не только эмоциональная, психологическая и этическая базы фундаментальности для тех, кто занимается общественными науками. Это универсальный угол зрения, метаметодология производства знаний, способных не только объяснить противоречия русской жизни, но и найти пути их преодоления.